Жила себе баба простая.
По молодости — гулящая,
но щедрая и не злая,
а в летах — о бедных скорбящая.
Да кто же знал, что — святая?
Никогда из себя не корчила
ни судьи, ни сивиллы, ни праведницы.
Старики её помнили «порченой»,
хоть, в давние годы, — красавицей.
Так с прошлым-то было покончено.
Бывало, бранилась фигуристо
на скотинку свою круторогую.
На юнцов налетала курицей,
когда те обижали убогого.
Но — святая? На грязной улице?..
Ну да, молилась за грешников,
читала больным Писание,
не вскидывалась на насмешников,
не отдёргивалась при касании
прокажённого...
Но — святая? В кругу утешников?..
И вот слетают к ней ангелы
и говорят: сестрица,
давай, собирайся нА небо,
тебе приказ — возноситься.
«Вы что, очумели, малые?»...
Я знаю, близка моя смертушка,
бельишко уж прихоронено,
на пир отложена денюжка;
хоть раз покрасуюсь невестушкой,
пускай и в тесной хоромине,
а там, отдохнув, и на Божий суд,
пусть взвесят грехи мои тяжкие,
до крохотки все дела сочтут»...
— Ты в небо взовьёшься пташкою,
навек забыв про болезнь и труд!
«Да ну вас, мальцы-охальники!
Я так раздобрела к старости,
что лишь порхать не хватало мне»...
— Взлетишь ты на крыльях радости,
под аллилуйи пасхальные!
«А как же мои две козочки?
Кто будет смотреть за курами?
Постойте, отдам им корочки»...
— Соседка отдаст! Воскурены
уж ладан и смирна на облачке!
«Ах, где же пальтишко новое,
ни разу ещё не ношенное...
Поди, на ветру-то холодно»...
— Пальто возьмём, раз хорошее,
а там увидишь, нужно ль оно!
Вся в оханьях и причитаниях,
- уже поверх облаков —
возносится баба в компании
проказливых ангелков.
Лохматая... Знала б заранее!
Внизу — деревня родная,
нетрезвых полная морд.
Народ застыл, провожая
ввинтившийся ввысь эскорт.
Ну кто же знал, что — святая?..
--
(По мотивам картины Доменикино «Вознесение Марии Магдалины»; полотно из Эрмитажа)