Отжитого столетия сбился бег.
Отходили, оттикали, отмогли.
Зацелованный досмерти падал снег,
Чтобы греть исхудавшую грудь земли,
Чтобы крестообразие рук немых
Так же падало горечью вниз и вниз.
Нам не стали спасением сны весны,
И не станут надеждами тени птиц.
Заедали мы горести кашей дней,
Запивая полночьями как всегда.
Но росло в нас отчаянье, что сильней,
Всех молитв недочитанных в холода.
Что хотел ты обмана ли, иль любви?
Затаили упрятали руки рун.
Где ты истина? Канула. Не зови.
Только вечер отчаянно кратко юн.
Толи губы искусаны до крови,
Толи солью и горечью полон чай.
«Что сидишь ты, непрошено, визави?
Не томи провидение! Отвечай!».
Только вот не сподобился. Не сумел.
Растворился в отверзстости темноты.
За пределом доступности ангел пел
И ронял отлучение с высоты.
Благодать неизбежности нас взяла
И кружила и тискала ввечеру.
Задыхаясь мы таяли... смерть цвела,
Но увяла так призрачно поутру.
Белоснежно-траурный падал снег
Укрывая саваном грудь земли.
Отжитого томления сбился бег.
Отмечтали, отплакали, отмогли.