Дом кирпичный, тяжёлые двери.
Лавка – дерева, мощной доски.
Бабка старая силою веры
Обернула меня за виски.
Вся седая, в чёрных одеждах,
В руке трость с собачьей башкой
Голос-нож для любого невежды,
Но для доброго люда, живой.
Подвела к себе тяжим* взглядом
И сказала мне, кто я есть
И всю жизнь мою одним разом
Умудрилась тогда прочесть.
Каков есть и однажды буду
Всё поведала как на духу:
О беспамятной тяге к блуду
С погонялою на слуху,
О любви, к рукотворным вещам
И простору славянкой речи,
В написании при свечах
Или свете растопленной печи.
О проклятиях в голосах
И в делах, что ещё страшнее
Чтоб на чёрных, густых волосах
Серебрились чтоб было виднее.
Рассказала про все недуги
Про падучую и внезапную глухоту
О гулянках - о платных досугах
И про дружескую слепоту.
Ни чего от меня не скрыла
Всё поведала не тая
"Только боль на глазах застыла
Улыбаясь меня глядя".
А потом провела рукой
По кудрявым моим волосам
С той поры мир и весь не покой
Слышу глАзно*, но главное сам.
Глазно* - зримо
Тяжий* - тяжёлый