День сегодня такой, ну почти без изъяна.
Утром кофе глоток и для дел слишком рано,
днем покой на душе, вечер начался странно,
что же ночь принесёт?
Сон, как будто про нас и, как будто в дороге.
Мы идём и идём, конвоиры не строги.
Страха нет, боли нет, только чувство тревоги.
Бросим нечет и чёт.
Если выпадет чёт, мы проснёмся в постели.
Если что-то не так и дойти не сумели,
скажут глухо, - Привал. Расстреляют у ели.
То-то сердце замрёт.
Наша жизнь? Наша жизнь – стопроцентная смертность.
Хоть друг другу во сне присягали на верность
не на миг, не на час, а на чертову вечность…
Кто же столько живёт?
*****
Спиною поставили к стенке. Стою.
У двери. Без веры, бездарно.
Смотрю, босиком по сухому жнивью
идёт моя жизнь. Что отрадно,
идёт налегке, лишь с холщевой сумой,
причем не в тюрьму.
Зарекаюсь
из лужи не пить, не клевать, что с гнильцой.
Сейчас бы вороною в стаю,
и каркнуть Ему
на исходе ночей коротких, в преддверии года
и Судного дня, и сквозных шалашей.
Сквозь щели следит за народом
мой Бог.
А народ видит звёзды в ночи и думает,
- Божья работа,
пока коростель на заре прокричит,
пока облетит позолота
с октябрьских дней, перед первым дождём,
листать век за веком уныло
проклятую Книгу и знать, что умрём,
лишь только досохнут чернила.
Вороною в стаю свободных ворон,
горластых и умных воровок,
впиши меня, Боже, вороньим пером,
чтоб век был вороний недолог.
*****
Когда-нибудь проснусь в последний раз,
о том не зная.
До серого рассвета целый час
и темень злая.
Мой первый кофе – важный ритуал.
Согрела чашку.
Вот холодильник тихо заурчал.
В ответ на ласку
протерла дверцы, сбрызнула водой
укроп увядший.
Вот так последний день начнётся мой –
заботой зряшной.
И никаких предчувствий или снов,
и предсказаний.
Неслышно избывает жизни срок,
без пуль и раны.
Ещё не знаю, что твоей любви
последний выдох
смешается с моим в тот самый миг,
когда "на выход".
Янтарно ночь падёт, любимый мой,
как мёд густая,
и ты в последний раз заснешь со мной,
того не зная.