Подстрочник стихотворений британской поэтессы Шинейд Моррисон, сделанный студенткой, обратившейся ко мне с просьбой помочь придать им стихотворную форму. Я никогда этим раньше не занималась да и навряд ли буду. Но обещание помочь обязывало и я, протянувшая время, с ужасом для себя поняла, что навряд ли сумею хорошо это сделать, если вообще, сумею. Как всё ЭТО затолкать в форму поэзии? И я совершенно не знакома с основами, законами перевода... Только, когда я сделала слабую попытку подключиться к духовному миру автора, дело сдвинулось с мёртвой точки. Многое из того, что хотела сказать Шинейд Морриссон осталось "за бортом", но для себя я вынесла одно - хороший переводчик такое же редкое явление, как и хороший поэт.
P.S Стихи я посвятила памяти этой студентки, моей троюродной сестры Коноваловой Насти, которая ушла из жизни 24 мая 2015 года в возрасте двадцати лет.
Настёне Коноваловой
Средь шума слышу плач моих детей -
их голоса плывут в прозрачном свете.
(домой не хочется, но время сна пришло)
И затихает вечер.
Капризничает «бэби» за стеной
(как тонки стенки между мной и миром)
И площадь Балтимора(Бог ты мой!)
всё топчется ногами пилигримов.
В пустом пространстве треск эфирных волн
глотает тихий зов души ребёнка.
В ритмическом дыханье тишины
я слышу сон младенца. Тихо, звонко...
И в крике захлебнувшегося «я» -
хрустальный звук скатившейся слезинки,
и песню моря в мачте корабля,
и воздух, пропускающий пылинки.
Октябрь 2014
Подстрочник
Среди шума я слышу плач моих детей-
для старших, играющих на улице
пришло время сна, их голоса раздаются
в призрачном свете; или ребенка по
соседству, бодрствующего и капризничающего
через слишком тонкие стенки; или нестихающий
топот торговой площади Балтимора
на проводе, ее сирены и бешеные огни,
она окружена полицейскими обращающимся к детям
шести лет, подражающим чванливым и необузданным уличным торговцам
или в пустом пространстве
между радиостанциями, когда ни одного голоса
не слышно, и исходящий треск
может поглотить
тихий призыв ребенка о помощи; даже в самой тишине,
огибающей ужасающий
крик, который я совершил, но слышал себя,
поднимающегося по лестнице, остановившегося
в зале, вслушиваясь
в ритмическое дыхание,
но чаще, в воздух,
пропускающий
пылинки, свес одеял, корабль
в Лохнесс за окном, младенческий сон.
****
Настёне Коноваловой
Красивое безоблачное утро. Моя зубная боль прошла.
Уильям на работе. Он – разносчик.
Мисс Гелл салат в корзинке принесла.
Я, завершив дела(обшелушила на ужин наши красные бобы),
пошла проверить почту.
По дороге вдруг нищий «кэп»...Превратности судьбы.
Но писем нет. Иду неспешно к дому чрез озеро,
что неба голубей (подошвы проносились!)
Стонет птица... И ловит взгляд, зовущих вдаль, гусей.
Ну, вот и вечер. Мой Уильям рядом.
Остры любовью эти вечера.
- Смотри, любимый, древние наяды
с Луной играют в бликах серебра.
Октябрь 2014
Подстрочник
Красивое безоблачное утро. Моя зубная боль прошла.
Уильям работает разносчиком. Мисс Гелл
оставила корзину с салатом; Я обшелушила
наши алые бобы. Вышла после ужина за письмами-
встретила человека, который раньше был капитаном просящим милостыню.
Вторая половина дня- воздушная и теплая. Нет письма.Шла домой
через озеро, которое был почти бирюзовое
и наблюдала летних гусей.
Подошвы на сапогах пронашиваются.
Слушала крошечную, раненую желтую птицу, издающую тревогу.
Уильям бледный,замучился с ремонтом.
Я варила груши с гвоздикой.
Такие вечера остры любовью
Я чуть было не сказала уважаемый, посмотрите.
лунный свет на озере Грасмер - подобно Сельди!
или новая луна держит старую луну в своих руках.