Он шел по жизни семимильными шагами,
Был откровенен лишь с самим собой,
Был одиноким, мудрым, и нам с вами,
Понять так трудно взрослый тот покой,
Которым жил он, будучи мальчишкой.
Глобальность мыслей трудно разгадать.
В 14 сидеть над скучной книжкой?
Великое, большое сочинять?
Наверное, так Господу угодно,
Чтоб в юном теле дух масштабный был?
Чтобы о боли говорить свободно,
И сделать столько, что хватило бы двоим.
В 16 лет состарилась душа…
Об этом в «Думе» он сказал и в «Монологе»…
Ему так тесно было воздухом дышать,
Как будто взял он жизнь взаймы у Бога…
Он наблюдатель. Суета сует?
В него она не проникает вовсе…
Он словно видит сквозь воронку лет,
И знает, что случится с нами после…
Возможно, чувствует, что жизнь – всего лишь фарс,
Судьбы своей испытывает прочность,
Чтобы увидеть профиль и анфас,
Все грани очертить, поставить точку.
Дуэли, слава, ссылки, кутежи –
Все в его жизни было лишь игрою.
Он сам с собой в борьбе все время жил,
И наслаждался этою борьбою.
Подумайте, всего лишь двадцать семь…
А он ведь вечность пропитал собою!
Чтобы понять возможно было всем,
Пока есть жизнь – конца не будет бою!