ты приходишь – ретив и скор – как приходит ко мне озноб,
жгучий август в твоей горсти рассыпается сотней скоб, подпевает шуршанью шин,
мол, твоих не постичь мне троп, мол, твоих не настичь мне стоп,
мол, уж если ты сам решил
не пускать меня до вершин, рви-не рви изумрудных жил,
мне не выбраться из чащоб.
август матом меня бранит, и над ухом моим брюзжит
бубенцами яично-жёлтыми да варганами,
и над городом тарахтит, и из города обосененного бежит,
увлечённый другими, не менее злыми странами,
он проносится над крестьянами и гурманами, над южанами и султанами самозваными,
над диванами их, экранами и кальянами,
будто век его злоключенческий весь изжит, он – такой себе металлический сателлит,
раскалённый до беспредела –
весь бурлит – воинственен и сердит, «что ты смотришь,
ну,
тебе-то какое дело».
август плавится, содрогается, и вскипает у самой кромки,
август падает,
разбивается
на малюсенькие осколки.
подбирает с брусчатки август твой мной оброненные заколки, мной намыленные верёвки -
титры к лету вот-вот умолкнут, вместе с августом уходи.
не звени у двери ключами, не буди меня, не зови.
сердце бьётся и так отчаянно от садистской твоей любви.