Нюра моет полы.
Мы, возможно, сегодня потонем.
Я с тоскою считаю кап-капы над толщей газет.
Кораблями столы.
Ведра, тазики, банки подгоним.
Уж проводка дымит, и мигает на кухонке свет.
Нюра – Серая Шейка.
Я об этом давно догадалась
– по походке утиной, рукаву с перебитым крылом.
Я кричала на птичьем, а она… а она улыбалась
и шептала, некстати потупясь, по-птичьи – "шалом".
Нюра любит нырять,
в неурочное время ночное,
и, пытаясь взлететь, разбивает о кафель тоску.
И нас будит. Опять.
Полнолуние. Время сверчное.
Утка в Нюре готовится к очередному броску.
Я открою балкон
и заброшу бедовую в просинь,
– пусть летит без границ и без виз в заповедный Синай.
Первый снежный десант на унылые плеши подкосин.
Много женщин и уток покинуло сумрачный край.
Нюра моет полы.
Мы, возможно, сегодня напьемся:
за ее камыши!
за ее (в сотый раз!) "не спасемся",
за ее уткогусь, за ее утконос – в политуре,
за ее серый шейк на во веки веков во культуре,
за ее фильдеперс и убойную кензо-чесночность,
за ее "мелкий бес" и такую святую порочность.
за мокриц и мокроты прогнившего нашего дома,
за пустоты в законе нежнейшего дядюшки Ома,
за провалы мои и засоры в душе и на теле,
за немые (не только!) укоры, за лифчик на рее.
Нюра, мой октябри! сотвори свой джихад на диване!
Вновь кровавят листы на кричащем о мире Коране.
То расстрел, то развод,
то обмен, то промокшие берцы…
Истончается вера в добро.
И мятежно на сердце.
октябрь 2014 - июль 2017