... Через тысячу лет
Мы не сможем измерить души.
А.Блок
Для всех ты странен был при жизни,
Поэт с проникновенным взором,
С душой мятежной, неподвластной пониманию других.
А как тебя тогда ни называла
Бездушная и чёрствая толпа!
А ты всё песни пел.
Душа твоя свободою кипела.
Как помещалась в мире жутком
Твоя необъяснимость?
Объять её они ведь не могли: уж слишком были мелки.
И оставалось лишь одно ничтожным их сердцам –
Интриги затевать, и клеветать, и клеветать...
Каким же ты презреньем наделял
Людей бездушных мелкие страстишки
И прозорливым взором разглядел:
Ненастоящие они, они все - в масках!
Тогда, озлобившись, они тебя под пули
Послать решили: уж там-то сложит голову свою
Наверняка поэт строптивый!
Но горе им! – все пули
Тебя сторонкой обходили.
По-прежнему ты сладостные песни пел,
Но горечью и болью за родину свою
Окрашена тональность их была.
Ты воспевал свою страну, которую любил,
Считая всё ж её, увы! несовершенной.
А в то же время ты писал роман.
В нём обобщённый образ современника
Ты сотворил - недюжинного как умом, так и страстями,
Которые нигде не мог он применить.
Что применить – себя найти не мог
В стране, где правили «надменные потомки».
Тогда они решили погубить тебя
И, спровоцировав дуэль с ничтожеством,
Азартно ждали, что же будет.
Лишь одного они не знали:
Всё то, что предрешили
Тебе они, ты знал уже.
И чёрными бездонными глазами
Ты говорил безмолвно им:
«Послушайте, зачем весь этот шум?
Ведь я уже не с вами, господа,
Мне душно и невыносимо быть меж вами!»
И грянул гром! И расщепилася скала,
Когда с души его упали путы.
Чего ж не радуетесь вы, двуликие отродья?
А, поняли? Не рады, что поэта
Нельзя уж больше бешено травить,
Гоненьям предавать и сердце по частям кромсать?
И жаль, что ангельского пенья, как ему,
Вам не услышать?
10.2014