Дном парусника мель карябая, мы уходили на Карибы,
пока комета по параболе блуждала по созвездью Рыбы,
пока по камбале соскучившись, ловили мы носатых марлинов,
валясь на палубу до кучи от малярии…Да и мало ли
чего мы пережили в плаванье, когда вода кончалась пресная,
когда с утра нас солнце плавило, чтобы, погибнув, мы воскресли,
когда свои булавки острые в нас тыкала колдунья бури,
чтоб бросить на безлюдном острове в распоряженье пули-дуры.
Мы в сундуках везли награбленное под плотной крышкою Галактики,
сияли в щели нам награды, колье и броши. До гола - таки
мы раздевали генералов и жен их, серьги выдирая,
из мочек, мучась гонореей, о юбки сабли вытирая.
Я помню, как каким-то орденом я расплатился на Тартуге,
и на ночь мы погрязли в оргии, и юнге приходилось туго,
пока брильянты выковыривая, я горстью их швырял на стойку,
как за борт мертвяков, коварно обобранных,- и пил настойку.
Я заливал в хайло бессмертие, закусывая пойло вечностью,
соря сокровища несметные с неподражаемой беспечностью,
пока дрожали звёзды в эле, пока бока дышали ночки той,
и распевая еле –еле , тянулись мы к последней бочке.
Когда же мы затычку выбили – в борту ядром дыру проделало,
и вечность нас наружу выблевала и, словно марлин, каравелла,
бушпритом носа нас прокалывая, терзала килем, словно кортиком,
шрапнель - осколками бокала нас заставляла в муках корчатся.
О, сколько золота и жемчуга на дно валилось и, паря,
со мной тонула рядом женщина в одном исподнем, и парик
медузой рядом шевелился, и перед тем, как в преисподню
наш бриг со стоном провалился, –я снова полный кубок поднял…
И в прорву лился ром романтики, и роджер рожу скалил весело,
и исцелялись все ревматики, когда мы их на реях вешали,
когда же из петель повыпали, как завещал им Авиценна,
мы сели с ними в круг и выпили -за их здоровье драгоценное.
Иллюстрация - панно работы Александра Отдельных.