У меня с ним нет ничего общего,
хоть сколько-нибудь нас роднящего.
Он из таких, что хочется большего,
но не ждёшь ничего настоящего.
Я такая, что темным вечером
или ночью, или утром с проседью
размышляется все над вечностью,
или над тем, что к черту бросить всё.
Он такой, что тонна кислого
на губах ощущается сладостью.
Он людей помечает числами, -
и они надуваются радостью.
Ну, а я... Я как джин в той истории,
вечный раб, что исполняет желания.
А он бровь приподнимет: "А стоит ли
доводить себя до истязания?"
У нас с ним не пересекаются реальности,
и друг к другу мы параллельности.
Правда, равные по аморальности,
хотя есть небольшие погрешности.
Тут везде все толкуют: "Плюс к минусу.
По закону святой неприложности
Заражаются древним вирусом
даже противоположности."
Но все чушь, мы на это не падкие.
Пусть внутри трепыхание слышится.
Я смотрю на него. Вот загадка-то:
мне труднее, труднее всё дышится.