И даже тех, кто прятался, как крот, и даже тех, кому всё было мило, на этот раз, увы, не пронесёт, как было много лет тому, как было когда-то там, в иные времена, за тридевять земель и здесь, по центру… Что было там – нам нынче не узнать, и ни к чему теперь давать оценку, –
и ты бежишь, подняв повыше ворот, сквозь город, будто где-то есть другой…
Но всё слышнее поступь Командора, и чётче очертания его.
Сожмись в кулак, разбейся в многоточья, заройся в снег, запри себя в сундук, но хочешь ты того, или не хочешь, тебя заметят и тебя найдут, и выдернут из хлама и одежды, посадят на холодную ладонь, и над тобою сжалятся, конечно – дадут воды… и выплеснут с водой.
Ты не поймёшь, испуганный и голый, барахтаясь и плача, как дитя, что приключилось, где твой дом и город, и отчего такая темнота, но ты ведь сам!.. остановись и вспомни, заткни свой рот и тихо вспоминай, где был твой дом?.. что ты оставил в доме?.. на миг был мир, на век пришла война… (а ты ведь ничего не помнишь, кроме
пустого дня, которому нет дна…)
Да, будет так и без предупрежденья, без суеты, без выстрела в упор,
ты будешь в тень перебегать из тени, и глухо захохочет Командор,
перевернётся всё и выйдет комом, и лопнет, будто шарик на лету –
но ты ведь сам!.. – ты выбрал сам, запомни – и эту тень, и дно, и пустоту.
…Как только мир дыхание утратит, любовь свою оставив на войне, его ещё на сколько-нибудь хватит, но очень ненадолго, очень не…
И где-то там, за пройденной чертою – лишь имена на каменной плите – а где ты сам, и где твои герои – какое дело этой пустоте.