Простим эпохе

Анастасия Перлухина
Люблю луну, люблю подлунный мир,
Люблю я дни, увенчанные снами.
Барокко, рококо, модерн,  Empire
Но тот сюжет, придуманный не нами,
Не оставляет мне ни сна, ни дня
И в прошлое зовет, зовет меня…


I.
Как в старом сне светлеют небеса,
Но в солнечной росе, в янтарной дымке
Я вижу, как чернеет полоса
Воспоминаний о России дымной.
               
За далью лет ослаблена рука
Чернильница пуста, желты конверты,
Но дневниковых записей строка
Являет  иллюстрации с мольберта:

Горят костры несбывшихся надежд,
Иные имена звучат в Парадной,
Другого цвета  флаги и одежда
И комильфо  - «товарищи, так надо!»

А на переднем плане -  экзекуция,
И мальчик Рево и девчушка Люция.


II. Володе Палей.

Шатался мир на тонком стебельке,
Дом превращался в  хрупкую улитку,               
А палачи держали налегке               
Последнюю земельную накидку.

Рвалась мембраны тоненькая нить,
Но все же экзальтированный мальчик
Писал стихи, не смея обронить
Катрена лишнего, и жизнь стремилась дальше!

«Ах, если б жить! Мои  папА, мамА,
Ах, если б видеть, что не так все плохо!
И этот век и эта  жизнь сама,
Казались бы прекрасною эпохой!»

Как в диком парке верят в чудеса,
Что вдруг из тьмы появится  отрада,               
Так  мигом почерневшая роса,
Становится  надгробною  лампадой.

На белом свете несколько миров,               
Благословенен будь земной покров!
Пусть молодой поэт спокойно спит               
И ничего его не оскорбит.

III. Княгине Ольге Палей.

Простившись с сыном, верить до конца
В его спасенье - чудо и в участье
Большевиков- карателей, Творца.
И в повторенье собственного счастья.
С любимым Павлом,
            умершем тогда,
Зимою девятнадцатого года:
Когда замерзла Невская вода,
Кровавою вокруг была свобода.

Продев судьбу в угольное ушко,
Суметь остаться женщиной и мамой
Хоть время  навсегда ее  ушло -
Княгиней до конца держаться прямо.

Поднять и понести  свой  белый крест,
Не придавая горестям значенья.
Лишь воспевать  мужчин своих окрест
И видеть в том свое предназначенье.

IV.

На старом фотоснимке, вековом,
Семьи  Палей мелькнет изображенье,
Проявленное  в месте   роковом,
Там живы все, в моем воображенье.

Я возвращаюсь в двадцать первый век.
В котором ни Царя, ни Бога нет,
И вспять идет движенье царских  рек,
И вытоптан весь ландышевый след.