Среди мрачных картин листопада,
Когда мир завертелся быстрей,
Негритянка с откляченным задом,
Мне сказала: "я буду твоей".
Не имел я делов с чернокожим,
Миром полным неясных страстей,
Со своей бледнолицею рожей,
Сам себе я казался простей.
А она, луноокое чудо,
Все манила прекрасным шатром,
Подарить мне хотела верблюда,
Исполина с огромным горбом.
Говорила, фигня, что я белый,
Про достоинство что-то врала,
И я рвал ее стройное тело,
Я откляченный зад целовал.
Вряд ли песни споет молодые,
Осень-бабка с усталым лицом,
Знаю сбудутся страсти иные,
Пацанам хвастовство под винцо.
Знаю, женщины разные будут,
Целовать мои руки и нос,
Но я точно запомню верблюда,
Что из отчего дома унес.
После сбросил в сельце за горою,
И понесся в неясную стынь,
Подо мной было что-то сырое,
Я кричал: "Ты меня не покинь".
Вероломны кенийские девы,
И не нужен тамбовский им муж,
Не ходите, ребята, налево,
В африканскую дикую глушь.
Пойте Вы белолицым дояркам,
Про свою козырную любовь,
Им дарите цветы и подарки,
Им читайте сонеты Рембо.
.....вспоминаю осенние пашни,
Круг крестьянок похмельных и злых,
Чернокожую деву без башни,
Что во снах мне являлась моих.