Есть женщина во мне. У алтаря
она ещё с любимым не стояла.
Что ей вражда, которую в морях
топила летописная Каяла!
Хотя века орут: "Не сметь, не сметь!",
По краю набухающих воронок
безжалостную предвещая смерть,
летят вороньи стаи похоронок.
Засасывает новая напасть
в злобу и гнев, но есть другая сила.
Моя весна не нагулялась всласть
и платье солнце клёш не доносила,
набойки не стесала с каблуков.
Любовница во мне была бы рада
навскидку, без прицела, с трёх шагов
валить случайных встречных с полу-взгляда.
Есть девочка во мне...Живёт, хотя
берут в тиски перильца каруселей.
И мать растит во мне своё дитя -
нет у неё суббот и воскресений
от горьких слёз, от болей в животе,
от детских золотых непослушаний.
Она готовит кашу на плите,
и требует, чтоб войны не мешали!
Есть друг во мне. Он точит острый клюв.
Хотя война в бездушном урагане
размежевала всех, кого люблю,
друзей давнишних делая врагами.
И не понять, кому зерно зрачка
выклёвывать, а за кого вступиться,
за тех ли, с кем росла и пела птица,
за тех ли, с кем делила червячка...
Поэт во мне растёт как на дрожжах
и проявляет горделивый норов.
Расстёгивает на груди пиджак,
трясёт обоймой жёлтых кохионоров,
и смерть его проворна и легка,
а в голове кудрявой столько ветра!
Но этот малый не принёс пока
весеннего цветка к могиле мэтра...
И есть последний. Он других сильней,
хотя не машет в драке кулаками,
но создал мир за шесть коротких дней,
и небо побелил над облаками.
И не до наших войн ему - искрит
поверх голов обритых звездной сваркой.
Под куполом, под закопчённой аркой
монтажной люльки слышен мерный скрип.