Все описанные ниже события и персонажи считать вымышленными, а описание моей личной жизни, за указанный ниже срок, считать недействительным. Все совпадения случайны.
На четвёртый день стало ясно – это запой. Может, кому покажется и мало, но для меня – малопьющего человека, восемь бутылок водки в одно «лицо» за четыре дня – это слишком. Причём за последний из дней, я выпил полтора литра. Дальше я сбился со счёта и перестал считать. Я пил. Пил как никогда раньше. Пил много и без перерыва. Иногда я выпивал столько, что сознание моё отключалось, и я забывал кто я и где я. За пятнадцать дней и шестнадцать ночей я выпил больше, чем за последние десять лет. Но самым страшным было не то, что я столько пил, а то, что мне не хотелось трезветь.
Единственной моей мыслью, была мысль о том, как добраться до магазина, что бы купить ещё водки, когда она заканчивалась. Я не мог ни читать, ни писать, ни смотреть телевизор, я даже не помню – ел ли я, или обходился только тем, что закусывал. А закусывал я очень мало. Я был пьян постоянно – 24 часа в сутки. Если раньше просыпаясь, первым делом я закуривал, то сейчас, только открыв глаза, выпивал стакан водки.
Всё закончилось случайно. Среди дня, когда я проснулся и принял очередную порцию спиртного, шаткой походкой я подошёл к окну. На улице шёл снег. Это был первый снег в этом году. Чистый и свежий, огромными хлопьями он падал с неба, даже не падал, а медленно опускался, снисходил. Я смотрел на этот снег и думал. Я думал, что пора трезветь. А так-как это была моя первая мысль, за последние две с небольшим недели, я решил следовать ей. Не знаю, почему я так решил, мне совсем этого не хотелось, но я твёрдо знал, что надо. И тут начался ад.
Как я говорил ранее, человек я малопьющий и запоев у меня раньше не было, поэтому я совсем не знал, что делать и решил – просто не пить. Немного пошатавшись по квартире, я обратно лёг спать. Когда проснулся на, улице смеркалось, первым делам сев на кровати, потянулся за стаканом и когда водка уже была внутри его, я вспомнил снег и отставил спиртное в сторону. Меня слегка подташнивало и побаливала голова. Я решил принять душ. До ванной дойти не удалось. Сделав несколько шагов по прихожей, у меня закружилась голова, я упал и потерял сознание. Когда очнулся, я подумал, что уже умер и нахожусь в аду. Было темно, очень жарко и болело всё тело. Болело так, как никогда раньше. В ушах стоял ужасный гул и сквозь него доносился мой собственный стон. Я стонал непроизвольно. Я не мог не стонать – каждый мой выдох был стоном, я так дышал и по-другому дышать не мог. Точнее даже не пробовал. Я только лежал и краем сознания наблюдал за происходящим. Полежав некоторое время, я постепенно начал приходить в себя. Боль стала ещё острее, но осознание того, что всё-таки жив, придавало некоторые силы, и я попытался встать. Я лежал на спине и в первой попытке встать, хватило сил только на то, что бы слегка оторвать голову от пола. Но даже голова оказалась неподъёмной и с глухим стуком, она упала обратно на пол. И без того больная, теперь она болела непередаваемо. Звон в ушах стоял такой, что перестал быть слышан, даже мой стон, который после столкновения головы с полом, был явным. Я его не слышал, но грудью чувствовал, что из меня вырывается звук. Головная боль не стихала и мне казалось, что мой мозг выплывает у меня через нос. Я смог поднять руку и прикоснуться к носу. Липкая и тёплая влага оказалась на моих пальцах. Я понял, что у меня шла кровь. Я опустил руку и почувствовал, как по моей щеке течёт тонкая струйка моей жизни. И я снова погрузился в бессознательность.
Очнулся я во второй раз от того, что меня начало трясти. Мышцы по всему телу сокращались непроизвольно. Голова болела уже не так, но всё ещё сильно. И вдобавок ко всему, меня начало сильно тошнить. Было ещё темно, но с улицы доносились звуки проезжающих машин. Я предпринял второю попытку встать, нащупав рукой стену и сориентировавшись на тусклый свет фонарей из окна, я с большим трудом поднялся. Держась обеими руками за стену, я постоял с полминуты и пошёл в ванную, перебирая руками по стене. С трудом нащупав выключатель, как будто я находился в чужой квартире, включил свет. Резкая боль от зажжённой лампочки ударила мне в лоб. Я зажмурился. Постепенно привыкая к свету, держась за всё, до чего мог дотянуться рукой, я сделал три шага и обессиленный сел на край ванны. У меня снова хлынула кровь из носа. Не в силах встать над умывальником, я просто взял полотенце, висевшее рядом и стал прикрывать им нос. К уже запёкшейся на щеках крови, добавилась свежая.
Я так и сидел, потеряв счёт времени, прикрывая полотенцем кровотечение и думая о первом снеге. Я представлял, как моя кровь падает в этот снег крупными каплями. Как снег от соприкосновения с кровью становится алым. Как алое пятно растёт и от влаги прибивается к земле. Не знаю почему, но в тот момент, представленное мной сочетание крови и снега, показалось прекрасным. Кровь всё капала в снег, образуя собой пятно в форме розы и моё видение стало ещё прекрасней.
Пришёл в себя я от звука автомобильной сигнализации во дворе. Поняв, что у меня перестала идти кровь, я бросил насквозь пропитанное ею полотенце в ванну, с трудом встал и открыл кран с холодной водой. Даже не взглянув на себя в зеркало, стал умываться. Меня по-прежнему трясло не понятно от чего, ни то от холода, ни то от жара. Умывшись, я сделал пару глотков воды прямо из крана и тут меня стало рвать. Меня рвало так, как будто выворачивало наизнанку. Выпитая мной вода, быстро закончилась. Меня стало рвать желудочным соком, но и того в желудке почти не было. Тогда меня просто сдавливало, надолго и сильно, так, что не давало дышать. Пытаясь бороться с рвотой, я изредка успевал вдохнуть немного воздуха. Мне не хватало кислорода. В глазах стало темнеть. Спустя, как мне казалось, вечность, с трудом поборов собственный желудок, я стал дышать чаще и мне полегчало и я пошёл на кухню.
Отрыв холодильник, я увидел кастрюлю и вспомнил, что вчера приходила мать. Она приготовила мне суп, попричитала и ушла, так и не уговорив меня поесть. Это был грибной суп с курицей. Разогрев суп на плите, я налил себе в тарелку два черпака без грибов и без мяса. Сев за стол, я стал ложкой мять картошку в супе так, что бы получилась однообразная масса. Хлебнув пару ложек тёплой жижи, я перелил её из тарелки в чашку и стал пить как чай. Я снова задумался и снова стал представлять себе снег. Теперь почему-то я представлял, как меня рвёт в снег куриным бульоном. Меня совсем не тошнило, наоборот, с каждым глотком из чашки я чувствовал, как ко мне возвращаются силы. Но видение моё никуда не девалось и меня рвало в чистый, белый снег. Ошмётки плохо переваренной пищи летели, превращая невинную белизну снега, в жижу цвета гноя. Одёрнувшись, я двумя большими глотками допил оставшееся содержимое чашки и встал. Я взглянул на часы, на часах уже было 9:43.
Я подошёл к окну, что бы своими глазами увидеть снег, который толкнул меня на то, что бы я вышел из запоя и который я представлял всё утро. Снега не было. Он растаял. Меня всё ещё трясло, но уже не так сильно. Голова не переставала болеть и я ощущал, как сильно устал за это бесконечно длинное утро. Я отправился спать.
Засыпая, я снова представил себе снег. Он крупными хлопьями белый и чистый снисходил с неба.