Он пел под старую гитару
свои душевные стихи
притихшему в восторге залу,
считая, что они плохи.
Он не считал себя поэтом.
Певцом? И слушать не хотел.
Делиться совестью при этом
считал за жизненный удел.
Он просто говорил с друзьями
открытой пламенной душой
и задушевными словами
умел вести их за собой.
Он вечерами силой слова
любое сердце открывал,
а утром возвращался снова
в притихший от восторга зал.
И до сих пор в тени Арбата
под сенью жизни городской
звучит поэзия Булата,
как символ совести людской.
***