Воспалённым зрачком обводя окоём,
что увидишь в отечестве нынче своём?
Нет, не каменный уголь, не сланцы и проч. –
жизнь, спрессованную в метастазную ночь,
чернозёмные язвы, гангрену степей,
где завет «не убий» прозвучит как «убей».
Что прошепчет, проплачет, пролюбит навзрыд,
кто в содом и гоморру по маковку врыт?
Может, сын или дочь, может, мать и отец.
Нынче голос их – ужас, и кровь, и свинец.
И услышав мотив – кровяной, костяной –
онемеешь и встанешь, как столб соляной.
У стигийской волны, разъедающей брег,
половину себя оставляя навек.