Голуби мечут помет поминутно,
И громко кричат, как весною раненные.
Какой-то дядя в бороде и куртке,
Схватив за руки, выкидывает посетительницу неправильную.
От страха плечи и ноги сводит,
Что и тебя вытолкает свирепый монах.
Но он пропускает, вняв просьбе.
Ты входишь - все аллеи в цветах!
Качнутся под ветром головки тюльпанов,
Склонились ограды к орхидеям искусственным.
Кто-то длинную роет канаву
И землю кидает из-за бруствера.
Пластмассовый пир на могилках осевших,
От ярких гирлянд до стаканчиков.
Солнце сверху рвется сквозь деревьев бреши
На варварское великолепие вечных дачников.
Указатели желтые с трафаретными цифрами
Разбежались по поворотам извилистым.
Надгробия железными и гранитными мифами
Просят взгляда, будто милостыни.
Гуденье компрессора и следы воска
По самым углам отдаленным.
Забвенье наград, и рабочие пилят доски
Ангелам в дар коленопреклоненным.
Остановись и замри - нет времени!
Тогда лучи повсюду застынут,
Самолетик от земного бремени
Заворачивает по весенней сини.
Возвращаешься к выходу от парада мертвых.
Там с пакетами бдят старухи.
Одна в коронках стальных стертых
Серый платок поправляет на ухо.
"Дай, миленький, тысяч пять или больше,
А тем не давай!" - Улыбнется беззубо.
А те против солнца лбы наморщат.
Калитку красит мужчина грубый.
Снаружи продажных венков цветенье,
Голубь гоняет за коркою хлеба.
Пар ослепительно-белый с шипеньем
Заводик сдувает, как пену, в небо...