День опрокидывался навзничь.
Сползал
за алый горизонт.
Он
всё назначенное на ночь
сломал.
В пол-ночь,
в полынный сон,
сквозь чрево грозового неба,
вплыла неспелая луна.
Посеребрённой тростью
слепо
коснулась дна
дворов
и улиц...
Души...
Сверкнуло.
Рыкнул гром.
И со стекла
стекла,
ссутулясь,
тень
съёжившись за фонарём.
В даль гонит тучи...
Гонит ветром.
Он мог бы весточку послать
той,
кто с сиреневым рассветом
ложится спать
рассыпав строчки
стихов
про женскую любовь...
Она ему годится в дочки.
А он из строгих мужиков.
Вот и молчит, сгорая тихо...
как в старой шахте пласт угля.
Зато... без лжи,
Зато... без лиха.
Он думает: На кой ей я ?
Прожжённый.
Выжатый.
Усталый.
Обломный...
словно в мае лёд.
Ей нужен молодой и шалый,
а не угрюмый идиот
с набором менторских указок.
Велеречив... но сух как зной.
Под дюжиной дежурных масок
доступный всем и всем чужой.
И только ночью...
когда город,
семья,
и, даже, мыши
спят,
Он пьёт...
стихи
той, кто так дорог...
что меркнет рай
и стынет
ад