Gaudeamus
Гармония алгебры на доске,
День, как обычно, удался с утра,
Мелок твой обломком рапиры в руке.
Нам пора.
Пора! Ждут нас солнечные дворы,
Там горы ждут и глядятся в моря.
Забыть невозможно законы игры
Сентября.
Сентябрь - начало, в июне - конец,
Идея правил, как бублик, проста:
Держаться тесней, пока делу венец
Не настал.
Настанет час, или день, или миг,
Такой, что не вспомнишь свой телефон:
И сам не звонишь, да и слышать отвык
Этот звон.
Звон сабель, звон капель, топот копыт,
Прибыл июнь, закрывается класс.
Игра получилась, никто не убит -
Свет погас.
Погас. И все лето дремлет душа.
Пока могу на осеннем ветру
Напомнить тебе, как игра хороша -
Не умру.
Любителям фантастики
Приближаясь к солнечной системе,
Выключили двигатель протонный,
Перешли на атомную тягу
И вписались в нужную орбиту.
Капитан и главный астрофизик,
Инженеры и геодезисты -
Все сегодня празднуют победу,
Но не дремлет штурманская рубка.
Там сидит четвертый навигатор,
До бровей заросший бородою,
За бутылкой шведского бурбона,
Перед фотографией невесты.
На Земле, у солнечного моря,
Сорок лет назад они простились,
Сорок лет она в анабиозе
Жениха покорно ожидает.
Навигатор скоро будет дома,
Молодой, согласно парадоксу
Близнецов, и после приземленья
Наконец любимую разбудит.
Коротает с ним ночную вахту
Розовый крылатый крокодильчик
С карими печальными глазами,
Вывезенный с Проксимы Центавра.
Навигатор курит бесконечно,
Пьет бурбон из кварцевой мензурки,
Утирая бороду салфеткой
Кружевного тонкого батиста.
От жары в закрытом помещеньи
И межзвездной леденящей стужи
Запотели окна в звездолете,
И Сатурн не виден совершенно.
Экипаж отнюдь не унывает,
Каждый замечательно спокоен,
Звездолет надежный по приборам
Движется к посадке долгожданной.
Баллада о департаменте дорог
О том, чтоб небо было голубым,
И нас не ели мухи с комарами,
И ливни наше маленькое пламя
Не превращали в скучный белый дым,
Чтоб на пути не повстречать острог,
За тыщу верст от дома встретить друга
И с ним послушать северную вьюгу,
Мы похлопочем в департаменте дорог.
О полных бочках старого вина
В подвале, где прохладно и приятно,
О книге, перечитанной стократно,
О том, чтоб не смущала седина,
О том, чтоб, выходя за наш порог,
Мечтали гости снова возвратиться,
В дыму табачном слушать небылицы,
Мы похлопочем в департаменте дорог.
Затем, чтоб было веселее жить,
Не обижаясь, радоваться шутке
И ощущать простор в собачей будке,
Где довелось случайно послужить,
Лежать во тьме, покуда не продрог,
И слушать море, или, скажем, поле,
И ничего не делать поневоле,
Мы похлопочем в департаменте дорог.
Простите за двенадцатый мой слог;
Чтоб правила нарушить невозбранно
Хоть иногда, хоть изредка, но странно,
Мы похлопочем в департаменте дорог.
Кансона о праздничных днях, объединенных зеленым цветом
Нежно-зеленый стебель тюльпана,
Весенних сумерек синева.
Мимо молчащих пока фонтанов
Иду, с трудом вспоминая слова
Песенки, что и сейчас жива,
А раньше выдергивала из-за парты.
В желточках мимоз растворен с утра
Солнечный свет. Два больших осетра
Сказали, что кончилось Восьмое марта.
Зелень и снег, серебряный дождик,
Под елкой - иглы и чудеса.
Стой! Поближе посмотришь попозже,
Осталось до полночи полчаса.
Голос звенит, и звенит хрусталь,
Прощаясь с безвременно ушедшим годом.
Мороз и восход обожгут глаза:
Персики, пламя, янтарь, бирюза.
Сугроб под окошком. Какова погода!
Майской строфой закончу кансону.
Девятый, первый - гордые дни.
Красное, белое на знаменах,
Славянка и вальс, салюта огни,
Золото звезд, чернота брони,
Старик у театра - лейтенант, в погонах,
Один из тех, кто прошел в финал.
След папиросы призрачно-ал,
Зеленым туманом затянуло клены.
Просьба
Зеркальце, милое, покажи
Страну, где ни разу не был,
(А значит, почти любую) -
Очень хочу посмотреть.
Зеркальце, свет мой, я подышу,
Поскольку понять не в силах,
Осталась ли половина,
Или всего только треть?
Зеркальце, ясное, я устал
Писать лишь о том, что знаю,
Болтать о давно известном.
Зайчика мне подари, -
Будем дружить и впредь.
Утренний разговор
Дым поднимается к потолку,
Мешаю чай в стакане простом,
Лежу, на блюдце пепел толку,
Тихо беседую с черным котом.
Он говорит, что давно устал
Носить беду на своих плечах,
Ходить старается по местам,
Где бы прохожий не мог замечать.
Я убеждаю:
- Живи вольней,
В тебя уже не верит никто.
- Причем здесь вера? Дело не в ней,
Причина - в Сущности Черных Котов.
- Ах ты, философ ядреных вшей,
Суточных щей и прыгучих блох!
Сидит, кусая с хвоста репей,
В глазу лукавом янтарный сполох.
Я на него наслал малышей.
Он, опасаясь терять лицо,
Медленно встал, зевнул до ушей,
Вышел во двор и нырнул под крыльцо.