ОКНО БЫЛО
Мама мыла раму,
И окно было чистое,
Сверкающее,
Красивое окно.
А Маша ела кашу.
И ей не очень хотелось есть, и
Она скармливала кашу коту.
А кот был белый, абсолютно,
Без единого пятнышка;
И один глаз
У него был синий,
А другой зелёный – изумрудный.
И кот был уже большой,
Взрослый, можно сказать, и умный.
Он ел кашу
И помогал Маше.
И маме он тоже помогал,
А иначе, как бы она домыла эту раму?
Ведь, надо её домыть.
Ведь, окно было.
Оно было чистое, сверкающее,
Красивое окно.
И в нём всё было новеньким и хорошим,
И блестело,
Как тот грошик,
Что лежит в кармане у Гаврошей.
Но окно замазали зелёной краской
И стёрли «граффити»,
Что Коста любит Лену.
Но окно было,
И оно было чистое,
Сверкающее,
Красивое.
И люди в нём были
Все молодые, красивые и здоровые,
Все влюблённые, любящие и любимые…
…Потом мы общались с ним, со Славичкой, интересный, учится по-моему в МАИ, договорились встретиться с ним в районе окна, между 5 и 6 часами, прождала его с пол шестого почти до пол девятого, не смог прийти, всё время кто-то или что-то мешает. Вадичка наверное знал об этом, не знаю, ревновал он, хотел опередить, или это просто совпало, но он пришёл, любимый, единственный, самый лучший, без него никак. Понимает меня иногда лучше, чем даже я сама. Чувствует опасность, пришёл защищать и спасти, помочь, рассказывал мне как они живут там, молодые, в своём Ховрино (о Ховринском хозяине)…
Им в Ховрино, было тогда тяжело, но они поверили, что кто то может помочь, кто то может перебороть свою судьбу, выправиться. Они может быть даже в радиоклубе послали в эфир сигнал SOS, они просили помочь. Тогда были трое этих пацанов: Вадичка, бедалажка маленький, Фатиха; тот который сделал «дуф» по перилам, Серёжечка, потом Славичка, который был в наушниках, шёл снег, было светло, между двумя и четырьмя часами, зима, скорее всего после Нового года. Он шёл в студию при «Кроне», тогда она может ещё существовала, а раньше там работал и жил Тахирчик, и там была музыкальная база. Пацан шёл, шёл снег, в наушниках звучала музыка, не знаю какая, звучал реп, пацан читал стихи, речитативом, это точно был реп. Уже потом я стала понимать эту картинку, когда послушала Дрюнчика «Лигалайз» («она меня ждёт и я вернусь»). А тогда я думала, какие стихи он читает? И я ходила потом (пацан шёл в сторону метро), а я ходила на Головинских прудах и даже заходила в «Крону», читала стихи Владимира Семёновича: «Кто-то высмотрел плод, что не спел, не спел, потрусили за ствол, он упал, упал…». Видела потом его Славичку, этого пацана ещё раз, он шёл с другом в том же направлении, просто беседовал, был в тёмно-серой шапке, я узнала его сразу же. Недавно я видела его в Ховрино, он стоял с другом и комплексовался, боялся даже глаза на меня поднять, красивый, тоже уже повзрослевший, сильные руки волосатые, почти как у Тахира. Выбирал подушку, такую красненькую, мохнатенькую в виде сердца. А с Вадичкой тогда, вчера позавчера, так хотелось обняться, прижаться к его спинке, к лопаточке и подышать так, что бы он согрелся, чтобы ему было хорошо, тихо, тепло, темно. Он бы лежал на том же месте, как кот тогда зимой, он был ещё маленький, и чтобы ему не мешал свет и телевизор я закрывала его своей шалью, сиреневой, он так лежал, дремал, потягивался, просыпался, опять засыпал, иногда открывал глаза и смотрел, как какой то восточный царевич. Он очень красивый у меня, котик. Обычно лежал он так минут двадцать, может больше, потом начинал барахтаться и так лапами делал, раз раз, и не заметишь, а он уже выпутался и вот он.
Да, хотелось спать, обняться и просто чисто-просто спать со своим пацаном, я ещё тогда подумала, вот был бы рядом Жоричка, я бы с ним могла выспаться, если бы мама не мешала, если бы родители уехали на дачу, тогда ещё могло получиться со смыслом, месячные ещё не начались, я ещё тогда надеялась, что получится забеременеть, но мама осталась в москве, не было возможности… А вчера, когда Тахирчик ушёл на работу. Просто хотелось спать, собирался дождь и хотелось обнять Вадичку, уткнуться ему куда-нибудь в спиночку, подышать, поцеловать, мы оба согрелись бы и уснули и наверное выспались бы.
Позвонил Жоричка, немного он не очень хорошо меня понимает, не совсем по-русски, он же молдованин. Говорил возбуждённо и немного бестолково, что ему срочно нужна помощь, пятьсот рублей.
Я стала собираться и дождь даже гроза собиралась, немного гремело. Он, Жоричка, всё мне звонил, нервничал. Тахирчик раньше, когда мы только познакомились, говорил: «Не кипешуй!». Может и Вовка Бабков тоже так говорил.
Когда мы встретились с Жоричкой, он был очень красивый, в белой майке с капюшоном, в синих спортивных штанах и белых шлёпанцах, белые спортивные часы на руке. Когда он говорил по телефону о деньгах, я ещё подумала, может быть ему на кроссовки не хватает, он говорил, что они порвались. Рассказал, что вчера ближе к обеду, «на него наехали», один охранник «пидор» высказал ему, что он, Жоричка, много на себя берёт, бабы к нему на работу приходят, а парк детский. А ещё зарплату задерживали как обычно, а Жоричка не стал дожидаться и взял свою зарплату из кассы сам.
Высказал начальству, что он о них думает и его уволили. Вообщем Жоричка был в расстроенных чувствах, да ещё выпил этот напиток, он только так называется, а на самом деле вода спирт и концентрат. Я ему ещё потом говорила, лучше бы ты вино молдавское пил. Был немного пьяный, курил также, как я раньше, когда я курила, одну за одной. Я купила ему сигарет и зажигалку, ещё два банана, как он просил. Пиво своё он даже немного разлил, я ещё потом подумала хорошо, всё-таки меньше алкоголя в организме. Не сразу смогла разобрать, куда ему всё-таки надо на Водный, или на Речной. Говорил ещё о своей тётке, которая живёт где то на Петрозаводской, а работает где-то ближе к кольцевой в Химках, где первая Пятёрочка. Она могла бы зашить ему карманы, в штанах новых оба кармана были порваны и ему было некуда пожить свои телефон и сигареты. Я сложила всё это в пакет, а он сказал чтобы всё это было у меня. Я подумала, надо его проводить до метро, чтобы он всё это не растерял по дороге, как Арсен тогда: мы гуляли, я подарила ему диск, с видео и фото, где мы с ним познакомились, на Головинских прудах. Он засунул его в карман, мы гуляли на Речном, а потом возвращались смотрим, валяется обложка, коробочка от диска, а диск он потерял. Чтобы Жоричка не потерял ни денег ни телефонов я проводила его до метро. По дороге он несколько раз пописал, ему стало уже немного лучше, он уже спокойнее стал говорить не так возбуждённо. Прощаясь говорил, что хочет помочь мне сделать ребёнка,. Хочет жить у меня, вместе, хочет купить недорогую машину и таксовать. Я сказала, что помочь ему зарегистрировать машину я не могу, не поймёт ни муж ни родители, а с мужем я разводиться не собираюсь. Теперь если он не помирится с начальством, не попросит принять его на работу обратно, уже не на кого и посмотреть в этом детском парке. Всегда вот так, только начнёшь любоваться, радоваться, чувствовать вкус жизни и опять, хотят отнять и его у меня из пределов досягаемости, из сферы видимости. После всего этого тяжело, скорее бы уехать да денег нет, осталось всего пять тысяч, а жить ещё до пенсии примерно до третьего июля. Когда Тахирчик получит деньги не знаю. Я хотела поехать с ним в Нальчик, на день рождения его мамы, ещё к девятому июня. Когда ещё получила отпускные 17 мая предлагала ему, давай заранее купим билеты, так дешевле, уедем. Пусть мало, но деньги тогда ещё были, да ещё три тысячи, которые я послала его маме. Он не захотел, говорил, что хочет дождаться больших денег, тысяч сто или может быть ещё больше. А минимум ему надо было сорок тысяч на него одного. Так он денег не получил пока, а уже тринадцатое июня, почти месяц прошёл как я уволилась. Так и не отдохнула. Денег нет. Это наше государство и правительство всех нас держит на крючке, бьёт нас рублём, толку оставаться здесь нет и денег тоже. Весна уже прошла, почти уже середина лета, а я так и не отдохнула, не загорела, не выспалась. Не замечаю дней, радуют только пацаны, на которых так приятно смотреть, да музыка, да ещё цветы, которые ещё не все отцвели. Вот бы увидеть Вадичку, а потом чтобы Тахирчик получил деньги и мы уехали.
Любимый Вадичка, бедолажка маленький, Фатиха, пришёл меня спасать, не мог равнодушно воспринимать эту «злую игру, но она даёт надежду». Когда этот компьютерный вирус в виде старой Мальвины, но злой, а добрая старая Мальвина была в кружке у Елены Николаевны, Нина Васильевна, она ткала гобелены, купила у меня шаль зелёного травяного цвета. Он Вадичка, такой же как я, то есть слышит голоса, чужие и иногда своих друзей, любит музыку в стиле реп, может занимается в радиоклубе. А может быть это другой мальчик, Тим, пацан, простите-извините. «Она совсем своя, в метро солнечный свет…». Живёт в Ховрино, может быть даже где-то напротив церкви Знамения, слышит меня уже наверное давно, и я наверное тоже показалась ему близкой по духу, его кличка Фатиха, возникла сразу же как только я стала слушать диск «Реп статус», это после нового года. Я тогда ещё видела Серёжечку, который сделал «дуф», а до этого осенью поздней, может в ноябре, в маршрутке тот реп «В Сибири тоже русская земля» и примерно тогда или позже на год Гекторчик. В Ховрино у них тогда были серьёзные проблемы, я тогда ехала в автобусе зимой, 65 маршрут, ехал молодой парень. В тоненькой блестящей искусственной кожи курточке, дублёнку держал в руках. Я думала, что он пьяный, никак не мог найти себе место, мотало его по всему салону, молодой совсем, красивый даже пацан. В конце концов у него из дублёнки выпал шприц и он его собирал с грязного пола. Было холодно, ему никто не помог, все смотрели враждебно и брезгливо.
Потом я приезжала после нового года, купила тот диск «Реп статус 2007», видела его накармана (он на станции пил кофе), был почти такой же так же одетый в тёмное спортивное, немного затравленный взгляд, я посмотрела на него, он наверное подумал, что мне от него надо. Я просто ему улыбнулась, значит выжил.
Ещё когда работала в нашей библиотеке, на Смольной, у нас была встреча в Центральной, с Виктором Ивановым, он где то был в комиссии по борьбе с наркотиками. Он рассказывал в очень доступной форме об этом, очень близкий тоже мне по духу и мироощущению человек, однофамилец. Рассказывал, что наркотики крышевались с самого верха, включая того же Лужкова, все были в доле и все в курсе и смотрели на это сквозь пальцы. Реклама в зашифрованном виде пропаганда наркомании, Солпадеин, стрелы точно в цель, сколько позорных. Он, однофамилец, тоже хотел, чтобы побольше пацанов выжило, показывали фильм, где последствия болезни этого страшные. Я потом подходила после к нему, хотелось с ним пообщаться, но наше начальство не любит, когда лезут вперёд батьки, вобщем Наталья Алексеевна тогда на меня немного наехала.
Наташка Самочатова тоже тогда немного рассказывала о своих знакомых по району наркоманов. Все про всё знают, особенно, если хотят. Она делала потом ролик, набрала из интернета, я не стала смотреть, слишком тяжело. Шприцы тогда валялись и у нас, рядом с чёрным входом и спорт клубом Чайка и даже рядом с моим домом. Однофамилец рассказывал о том как называют эти, которые хотят посадить на иглу здоровых детей, -- обезьянки, чтобы выкачать из них деньги, здоровье, потом жизнь.
Может быть Вадичка здоровый, не состоит нигде как я. Просто слушает и смотрит в интернете разные сайты, игры, музыку, но он близок мне по духу, он тоже понимает, что без Бога нельзя, не выживешь. По всему Ховрино эти знаки, «Рождество Христово». В таком враждебном мире, как этот, помогают только такие, у которых тоже что то болит в душе, или ещё как то так. Пришёл в один из самых трудных моментов этого кошмара, вместе с каким то электронщиком, не за компанию, просто так совпало. Был в чём то белом с голубой или синей клеткой, сначала немного кипишевал, хотел выбрасываться в окно, но ему действительно хотелось помочь, он согласен был, даже при этом старом Урсусе. После того как этот электронщик заглянул туда куда ему не следовало; всё это потом плохо кончилось. Вадичка успокоился, когда я закрыла дверь изнутри и я осталась с ним и с котом вдвоём. Я сказала ему, что если ему надо, могу ему помочь. Рассказала как Люда познакомилась со своим мужем, отцом своих трёх детей (этот Антон ехал в метро напротив Люды и был симпатичный, но в рваных джинсах, это было давно и такой стиль тогда не приветствовался, она предложила ему подарить свои джинсы, так и познакомились, привела домой, попили чаю, уложила его на полу спать). Люда сама тогда была молодая и после того как рассталась с первым мужем, который отобрал двух первых детей, она хотела покончить собой, но вовремя проснулась её мать, Люду откачали. Она могла как я потом подсесть на эти лекарства, но её мама, деревенская женщина с Рязани выбросила эти таблетки в костёр и сказала, что Люда сможет выжить без них. Она помучалась тогда в деревне, какое то время, потом стало легче, потом она познакомилась с Антоном. Меня благословлял батюшка Иоанникий бросить принимать эти таблетки, но я не верила, что смогу. А мои близкие, мама, папа, тётка не поддерживали меня в этом, наоборот в самый трудный момент только подрезали крылья. Тогда в пятом примерно году, а может раньше, я полтора года не принимала эту химию, хотела зачать ребёнка, хотела сделать ЭКО, тогда это стоило пятьдесят пять тысяч. Мать не дала денег, а тётка тем более, они все поставили на мне крест, мать сказала: сделай это по бесплатной программе. Я билась-билась, собрала анализы, а Тахирчику всё равно надо было сделать за деньги, а денег всё равно не было. Они дождались, когда у меня закончились силы, я ещё тогда работала, и заставили меня опять (пригласили Римму Хариславну на дом сделать укол), и как всегда: мы же тебя предупреждали, ты нас не слушаешь, так много раз было. Особенно один случай, не помню какой год, до нашей свадьбы, может седьмой или восьмой? Эти голоса, я уже совсем уже ниже плинтуса, дышать боялась даже по одеялом, и надо было получить зарплату, это было ещё по ведомости, а я на больничном в субботу, а до этого в четверг или пятницу мы ездили с Наташкой к Матронушке и я там обливалась слезами перед иконой, как то я всё-таки встала потихоньку собралась, с родителями прошлись до библиотеки, я получила зарплату. Помню, Наташка Самочатова так странно на меня смотрела, недоумённо и Любочка ещё была. Зашла в часовню рядом, это примерно с двенадцати тридцати и там услышала, что именно в этот день, на речном, на Смольной в церкви Знамения в Аксиньино должно было быть соборование в четырнадцать часов, и я потихонечку потихонечку добрела до любимой маршрутки, потом до церкви и успела на соборование, мне даже дали там пузыречек для маслица и это мне помогло. Тогда было тяжело, я помню как я была в той же церкви и было страшно даже в церкви, плакали дети, я слышала эти враждебные смыслы, ещё когда кто то рядом с церковью кто-то включал на всю громкость лезгинку или как поганили, но помню и тех пацанов, которые хотели помочь. Одного точно помню в той церкви, мог и он быть таким же как я, но это точно был не Вадичка.А те пацаны хотели поделиться, они не такие жадные как эти взрослые мужики и шибко умные тётки. Они говорили: я – тебе, а я им отвечала: Спаси Бог.
Икона Богоматери Иерусалимская. Когда Вадичка был у меня, он мне показывал свои иконки, может быть даже мученика Трифона или ещё какой-нибудь Божией матушки. Его голос слушала на дисках Влади Каста и Андрея Меньшикова Лигалайз «Спасибо мать, ты родила сына, впервые не боюсь она меня ждёт, и я вернусь».
Олечка, хорошая девочка, которая умеет за себя постоять. Она пришла ко мне сама, первой, это тоже было в метро, на нашей зелёной линии. Недавно, когда я ехала на Автозаводскую увидела её ещё раз, тоже немного изменилась, у неё такая улыбка, стройненькая, гибкая, без макияжа. Помогала мне, тоже хотела меня познакомить с одним пацаном в маршрутке в нашей 70, он похож на Евгения Цыганова и на мужа этой певицы Виктории. Не получилось, прямо в упор, в лицо, в глаза лезли всякие ненужные чужие смыслы наглые, но я не стала провоцироваться, просто вышла в районе парка, там есть такое место у цирка. Олечка там положила запаску, было так удобно, приятно, свежо, я отдохнула тогда там впервые, Олечка молодец и умница. Мужики, особенно всякие кгбешные пердуны и вампиры в пагонах хотят только отнять и ничего не дать в замен, слово держат только свои: Андрюша и Витечка, Олечка очень помогает, настоящая подруга. Тогда по ночам мы тоже с ней общались как потом с Гекторчиком, она тоже поняла меня, посочувствовала, тогда я искала Семёна. Она (Олечка) ещё пожелала мне, чтобы я смогла встретить его в реале. Видела Семёна Сенечку в метро только один раз, на Сретенком бульваре, примерно первого марта прошлого года, 2011. Было солнечно, капель, хорошее настроение и песня Розенбаума «Башмак». Сёмачку, золотую семечку, врача биоэнерготерапевта видела недавно, тоже на нашей зелёной линии, ехала на опрос на Белорусской. Между ними двумя был ещё один случай недалеко от дома. Я была с котом Кытькой, впервые вышли погулять перед отъездом в Крым, красивый молодой парень с девушкой, волосы цвета спелой пшеницы, губы как малина, красивые серо-голубые глаза, спросил как зовут кота, пожелал мне удачи. Подумала тогда, что Сенечка, первого марта, с польской кровью, а тот с девушкой, может украинец, а может белорус. Видела тогда его ещё раз, тоже с девушкой. Он остановил машину, такую задрипанную то ли таратайку, то ли шахидку, и открыл дверцу, чтобы его девушка могла сесть. Никакой лексус, тут и рядом не стоял, как он это делал, такое врождённое благородство и интеллигентность у всех троих. А тот врач, недавно в метро держал в руках такую маленькую книжечку, такие раньше были, миниатюрные, у него по-моему был манифест где «Призрак бродит по Европе». Я сразу поняла, что он от Андрюши. Это в его духе и стиле, он любит хорошие книги. Я тогда читала стихи Вознесенского «…Бурёнышка и та с телком…». Была большая обида. Андрюшечкина книга осталась в той библиотеке при МГТУ ГА «След в небе», уходя я подклеила её.
1 мая, на даче я поняла, что надо быоло уходить из этого института даже ещё раньше, как говорил Тахирчик, может даже в феврале.
Всё время не хватало денег, держали за горло этими грязными бумажками. Зимой, когда после Крещения Тахирчик приехал ко мне, мы с ним почти голодали. Я продала вязанные вещи, которые передала Фатима, только на это мы и существовали. Зарплату, аванс, задержали, тогда я нашла на рынке, где я обычно покупаю творог крестик, маленький, может детский, может женский, золотой. Продавщица на рынке, там потом закрыли эту палатку (вино), рассказывала, что у неё был такой же случай, когда она потеряла деньги и нечем было кормить ребёнка и безработного мужа, она нашла крестик, Бог помог, и мы тогда смогли протянуть с Тахирчиком.
Вот и этот дисочек Влад Каста «В Англии потерял крестик искал- бесполезно», как он наверно испугался бедный…
В магазине, да по моему и на даче, они распыляли какую-то химию, может быть были и излучатели на даче, не знаю. В магазине особенно было страшно, но я всё-таки открыла дверь, нашла верёвочку, привязала к ручке дверной, чтобы был сквознячок и проветривалось помещение. Ходили тогда туда в магазин как на работу разные менты, бандиты, неприятные мерзкие тётки, старые лилипуты, одну особенно неприятно было видеть, она была совсем не в себе как автомат, бледная, замогильным голосом что-то пыталась мне говорить угрожающее, типа того, не гуляй с молодыми, а то посадят. Я тогда как раз немного освоила семейный кодекс и выяснила что мы с Тахирчиком могли даже усыновить ребёнка надо только было поменять инвалидность со второй группы на третью. Вобщем неуют и дискомфорт мне тогда в одиннадцатом году создали и на работе и на даче. Правда тогда появился котёнок, но я думаю, они поняли, что у меня ничего нет, Тахирчик тогда тоже жил отдельно от меня и меня нечем привязать, тогда разрешили взять котёнка. Потом я уволилась, получила отпускные, в метро накануне отъезда в Крым меня зажало турникетом, потом, когда я приехала была немного простужена. Сразу по приезду слегла, всё болело и голова и живот, совпали месячные, температура и опять обострение и язвы и голосов. Выпадение такое, когда болеешь из жизни, из ритма, из времени, отключение. Только котёнок меня тогда спас. Голова болела, по-моему ещё гайморит обострился. Он ложился так мне на лоб и грел, и согревал мне горло и грудь. Я даже боялась за него, я думала тогда что у меня, не дай Бог онкология, а вдруг котёнок оттянет её и сам погибнет, я хотела чтобы он был живой. Потихоньку я поправилась, надо было наверно не торопиться устраиваться на новую работу, поискать более денежную, а я не хотела ездить далеко от дома и чуть позже с октября устроилась в библиотеку МГТУ ГА, тогда чуть раньше появился этот голос: мерзкий старый кгбешник навязчивый сексуальный кошмар, где он **** не только меня, но и даже и моего папу, у него ещё такой стиль материться, а в тот раз когда мы спешно, даже не погревшись у печки уехали, бежали с дачи, и кот чуть со страху не упал со стола, тогда появился Андрюша, но было очень тяжело всё же. Я не могла долго заснуть, сидела на кухне. Даже не хотела заходить в мою комнату, а эти голоса просто пытались вытянуть из меня покой душевный, чтобы просила помочь всех, и Бога, и свой род, особенно им хотелось заставить мою Бабушку, чтобы она что-то стала делать или говорить за меня с ними. Эта была их цель. Они не рассматривали меня ни как гражданина, ни как человека, ни как женщину, ни даже как животное. Только как материал для опытов. Тогда или чуть раньше эти опыты с коллайдером. Я так и не поняла как Владислав, Влади Каста, в той песне о религии, искусстве и науке, на диске она пятая, мог возланать какие то надежды на науку. Они безнравственные безсовестные убийцы. Им не жалко никого, ни детей, ни женщин, ни животных. Как не выразить лексиконом, а чем же если не словами, и вера в Бога – это конечно жизненная необходимость. Без этого в том городе да и вообще на свете не прожить. Даже Тахирчик тогда в 11 году съездил к Матронушке и стал носить медальончик, освящённый на её мощах. Медальончик, освящённый на мощах святого Спиридона Тримифунтского, который я хотела подарить Вадичке, я подарила Игорю, русскому, хотя и не крещёному, как и Тахирчик. А медальончик, освящённый на мощах святого Николая Чудотворца, я одела одному из двух русских, тому в зелёной майке, Вите, тогда в поезде, когда я возвращалась в Москву в начале июля, чтобы он не забыл, что он крещёный, и чтобы конечно сохранить какой то добрый смысл. Те русские, в поезде, тогда играли в карты, это грех, но сейчас у нас распространяется гораздо худшая зависимость, компьютерная игромания, особенно в городах, Москва. Почти все молодые, иногда даже уже и пожилые с телефонами или с другими плеерами и так далее, в наушниках, они всё больше включаются в ту несуществующую реальность, забывая о своих реальных, действительных, насущных проблемах, и не пытаются, а надо, изменить свою жизнь к лучшему.
Это был одиннадцатый год, я работала в книжном тогда, МДК, зарплату я ездила получать тогда через весь город, на новый Арбат, карточку мне выдали уже перед тем как я уволилась и получала отпускные, то есть примерно год назад, в июле, тогда в нашем магазине появился котёнок, чёрненький, маленький. Сам как-то забежал, у нас же первый этаж, и его все очень любили, подкармливали, играли с ним. Ирина Николаевна разрешила его оставить и купила ему корм, наполнитель, он был приучен ходить на лоточек, покупала ему даже мяско, вырезку. На ночь его оставляли, то в туалете, то в кухне. Утром приходили на работу, выпускали его. Он бегал и лазил по всему магазину, так он жил наверное недели две, может дней десять, потом я забрала его домой, незадолго до своего отъезда в Крым. Долго колебалась, брать или не брать. Животных в доме у меня не было. Я собралась уезжать. Переживала, как родители, смогут ли смотреть за котёнком. Он маленький, привык бегать по магазину. Выбегал даже через чёрный вход и на улицу в палисадник, а тут он будет один в квартире и даже без меня, как-то ему там?! Советовалась тогда и с Юлей, у неё кот и кошка и с Оксаной, у неё по переменно было несколько котов. Юля мне тогда сказала: странные у тебя родители (они поначалу были против котёнка) хотят внуков, тогда ещё Инна не родила сына, а боятся взять даже котёнка, какие могут быть тогда внуки. Меня тоже тогда немного ругала. Она права, животные это хорошо, это счастье, тепло, ласка, уют…. Котёнка я принесла тогда с работы в сумке. Он немного был испуган конечно, но довольно быстро освоился у нас в квартире. Это примерно дней за пять до отъезда в Крым, я хотела, чтобы он привык ко мне, чтобы ему тоже было комфортнее и спокойнее. Спал он с самого начала со мной, в постели, мама тогда говорила, что он мне мешает высыпаться, что он грязный, как я могу его брать в постель. А он чистенький был, ни блох, ничего, явно домашний, ухоженный, здоровенький. Воспитали его явно очень хорошие люди, дай Бог им здоровья. Может быть даже специально подбросили его в наш магазин, чтобы я могла решиться и взять его. Мне кажется человек, который его воспитал был такой симпатичный, добрый, немного полноватый, рыжий, Васька. Мы с ним тогда немного общались, тогда вернее немного раньше, я встречалась, встретилась один раз, с зоопсихологом Антоном, это было на даче у нас, на карьере Байкал. Я плохо тогда чувствовала себя, родители переживали за меня, дёргались, было жарко. Заехали тогда сперва на рынок Стружечку, купили четыре по-моему доски, потом прямо с ними поехали купаться, это не далеко. Папа ещё был более менее, он же за рулём, а мама особенно дёрганная была, боялась за меня. Приехали тогда туда, много было народу, были родители с детьми, молодёжь, а я была уже тогда такая, с непокрашенными волосами, в платочке, в старенькой бабушкой ещё сшитой юбке и с непобритыми ногами. Переоделись, я подошла к воде, там были такие тётки, как надзирательницы, потом я поняла, что это гнетовки, я хотела разговаривать с детьми, общаться, а они отгоняли их, дети хотели плыть ко мне, а они их отворачивали. Было видно это особенно в воде, и страшно смотреть, как они стояли в воде, руки в боки и отгоняли детей от меня, а мне не давали подойти к детям. Особенно неприятно было, когда мама моя бедная, пожилая, бледненькая, хрупкая вобщем-то женщина, попыталась принять эту позу - охранницы. Но те то были разбитные бой-бабы, как бабушка Вера говорила, об землю не расшибёшь, а она, мама… Тогда я немного постояла на берегу, прежде чем зайти в воду, остыла, заговорила с молодёжью, их было двое пацанов и две девчонки. Одного из них я видела потом в нашем магазине, второй был Антон, москвич, зоопсихолог. Сказал, что приехал отдыхать с друзьями, лет двадцати семи. Вёл себя в том кошмаре очень спокойно, уважительно, уверенно, разговаривал на равных, ему было интересно со мной общаться, может быть мы даже познакомились бы, но мама дёргала меня, чуть ли не за руку оттащила. Ей казалось неприличным, что я разговариваю с молодыми. Он был этот Антон очень умный, талантливый, добрый. Наверное он посоветовал помочь мне выбрать котёнка, которого воспитал Васька, он был у него самый умненький. Жаль я тогда не сообразила попросить телефон у Антона, может быть мы бы подружились, было бы с кем по телефону поговорить.
Котёнка я назвала Кытик. Когда я впервые вынесла его погулять на шлеечке, мне встретился тот беларус или украинец, тогда он был с девушкой, очень симпатичный, с пшеничными волосами, Семён. Доброжелательно расспросил и рассмотрел котёнка, спросил как я его назвала, удивился. Улыбка у его была почти такая же как у Сенечки, со Сретенской, первого марта.
Когда мы заезжали за досками, родители немного суетились, выбирали, а я присела прямо на штабеля, устала, там ходила какая-то женщина с двумя мужчинами, как я потом поняла, она специально пришла меня рассмотреть, оценить моё состояние. Она думала: зажатая или прибитая, а я посмотрела на неё и поняла: нарощенная. Потом там, на рынке Стружечка, появился местный, вобщем хозяин жизни, решил посмотреть на меня, а за одно показать что он, в том городе, где у нас дача, Павловский Пасад, хозяин. На даче было очень неуютно тогда, страшно, даже, как у Стругацких, такая зона, Сталкер, Малыш, Обитаемый остров. Напротив как раз вышка: водонапорные баки, и тоже много ходило посторонних, лишних ненужных, через наши сады, ездили даже на машинах. Особенно неприятно было когда тётки ходили с колясками, в которых вроде плакал ребёнок, но механическим голосом. Это были предшественники тех, которые потом сидели в том ящике, Институте, где я потом работала в библиотеке, а может быть даже это были одни и те же. Недалеко от нашего участка на даче я обратила внимание на один странный дом: деревянные не струганные доски, без окон, только на верху какие то прорези, там наверно был их компьютер, рядом соседний участок, там почти круглый год живёт бомжует сосед Владик. Дом развалюха, а сарайчик в притык к нашему старому дому, где я жила, новенький, добротный такой. Может быть они платили немного этому Владику, кто знает, тогда они проводили эти опыты над людьми, не только надо мной, ещё в магазине. Но там было много молодёжи, они помогали морально, отвлекали.
Старый кгбешник: обвинять в каких то несуществующих грехах и вести себя как-будто он хозяин в нашем доме, а мы все подневольные рабы.
Чуть раньше, я ещё не устроилась в то неудачное место, в библиотеку, где такая маленькая зарплата, мы были на даче и кот, он уже немного подрос, но всё-таки был маленький, испугался. Он чуть со стола не упал в кухне, когда увидел эти голограммы, такие как на кладбище, с подсветкой, родители их может и не видели, но чувствовали беспокойство, свет они не выключали, собрались довольно быстро и даже не переночевав, хотя печку истопили, мы поехали обратно в Москву.
Андрюша появился именно тогда в сентябре, может не в тот раз, чуть раньше или позже, но тогда же и Гектор, летом, после всех этих опытов на даче, я помню вечером сидели с мамой во дворе, вечер, жара спадала, пили чай, я посмотрела незаметно ей в глаза, в них был застывший ужас, я так наклонила голову, заглянула ещё раз и ужас ушёл. Может быть я его поглотила, а может быть просто ушёл. Так же смотрела и на папу. Мне дали понять, что мы, наша семья, не владеет ни чем, ни миром и покоем в душе, ни даже собственной дачей и квартирой. Если бы не Андрюша, потом я не смогла бы отдыхать и на даче, а тот случай, с которого я начала это писать, произошёл 26 апреля 2011 года. Аванс в магазине давали 25 апреля, очень мало 3500. У бабушки была годовщина, день рождения. Мы с мамой поехали на кладбище от Текстильщиков Люблинское, надо было ещё и на Новый Арбат за деньгами заехать. Мы были тогда с мамой, убирались на могилке, я плохо себя чувствовала, тяжело было ехать через весь город. Метро тогда ещё было враждебно для меня, сидели тогда на остановке, ждали автобуса, я уже купила цветы, только они немного и помогли, там за остановкой был вампир. Потом на кладбище я почувствовала последствия этого. Их выпускают специально, потом опять эти голоса, враждебные смыслы. Они вслух, может специально, чтобы я слышала и боялась, обсуждали, решали как поступить со мной, оставить или снять венец безбрачия, мне уже тогда был сорок четвёртый год и детей у меня не было, а был только любимый муж, которого они хотели у меня отнять.