казалось —
вот свернём за угол на какой-нибудь стекольной,
и что-то шедевральное, такое,
что только раз бывает, и с разгона.
прорвёмся к берегу,
навстречу туча вельзевулов,
за ними прогер, с виду — коэн
из глубины в сто тысяч поцелуев,
с глазами ссыльного и в чистоплюйской сбруе.
а мы такие, браза, обалдуи...
мы, кучно: хай! откуда, мордехай?
пошли бухать пока лехаим, вайфай, и край очкует в облаках!
гуляют все! оле и ап! чума и фарт!
...и он не плюнет в нас, хотя и леонард,
и в чистоплюйской сбруе.
сначала мы захватим журавлиный клин,
забыв про почту с телеграфом,
пойдём на боль, яволь — манхеттен и берлин,
и красный марс, прекрасный марс:
мы взяли вас, мы взяли вас, вы не возьмёте нас!
затем зависнем там, в окне
ловить кровищу [level six],
римейк и сиквел по весне
[в рекламе гон и парадиз],
схватив детей, как ватерпас,
держась за страх, как за карниз,
на безымянной глубине
в сто тысяч нет,
в сто тысяч без,
в сто тысяч оловянных нас.