В Заполярье есть пункт Африканда,
Так назвал его местный шутник,
Когда ветер шальной из Коканда,
Жаркий ветер, случайно проник.
Люди рельсы крепили на шпалы .
Всюду камни здесь, – край мерзлоты.
Говорили взахлёб зазывалы:
«Там озёра такой чистоты!».
И действительно, Имандра галькой,
Донным камушком заворожит,
А берёзка близ озера жалкой
Песней тундры листами дрожит.
От листвы эта песнь, отрываясь,
В самолётную тянется высь,
Где Герои Союза сражались
И Маресьеву в дружбе клялись.
Пацану подарили пилотку,
Мало помню подарков других,
И бывала, в походах за сопку,
Она ягод полна голубых.
Помню листья пурпурного спектра
У растений, меж серых камней,
И касанья осеннего ветра,
Хоть и август, – ещё первых дней…
Я – худой мальчуган семилетний,
Мы с батяней двуручной пилой
Пилим брёвна в сарайчике летней,
Ах, такою короткой порой.
Помню осень, в сарайчике том же,
Те же брёвна, и батя сказал:
«Сняли Жукова…» Было мне сложно
Понимать, кто зачем его снял.
Славный маршал, четыре «Героя»,
Два «Победы» – вся грудь орденов,
А его убирали без боя
Из кремлёвских высоких рядов.
Иногда засыпало бараки
И пекарню (Ну, Африка! Н-да.),
Где мололись душистые злаки,
Хлеб был тёплый, желанный всегда.
Белый снег. Белый хлеб, золотистый,
На санях мчит лошадка фургон.
Угостит меня лётчик лучистый
Шоколадкой – размером с погон.
Нас отец повозил по Союзу:
Пенза, Пруссия, Туркменистан…
А империю, словно обузу,
Мы все тупо развалим к чертям.
Президенты и местные ханы
Вмиг присвоят коммунную власть.
И бандиты, и воры, и хамы
Мародёрством насытятся всласть.
Исчезать будут аэродромы
И посёлки без них вымирать,
И сверхзвука барьерные громы
Над империей будут стихать.
Где-то там мёрзнет пункт Африканда,
Говорят, что там жить «не с руки»…
И на лётной фуражке кокарда
Где-то там… Я – пошёл в моряки.