На иллюстрации живопись работы Данилы Меньшикова, холст, масло, Москва.
«Смотрю поднимается медленно в гору…»
Николай Некрасов,
Глава первая
Я в крымскую ночь ухожу автостопом
и звезды всем скопом всех игл и всех жабр,
прижав меня тяжестью всей к перископу,
вершат перескоки, призывно дрожа.
Конечно, меня подвезёт виноградарь,
он рад подколымить, ведь дорог бензин…
Лоза, морским змеем, ползёт по оградам,
а рядом двухпалубный бриг – магазин,
который на дно ещё прошлою ночью
отправлен. Он взят нами на абордаж.
Мы в плен прихватили хозяйскую дочу,
как, впрочем, и вин непочатый винтаж.
Когда от винта ж дал команду прожора-,
хозяин, мол, мне выметаться пора бы,
отправлен ядром я был прямо из жерла,
и вот астероидом пру по параболе.
Была капитанскою рубкой мансарда
над садом парящая, как над волной,
рубином сверкала в бокале «Массандра»,
Сандро Боттиччели , библейский ли Ной
со мною прикончили ящик бутылок
а, может, Два Брата* – как бы два клыка,
торчащие среди скалистых бутырок,
разинувши пасть на меня-вахлака?
Так пасть! Но куда же, скажите, деваться,
мой Ватсон, ведь это библейский сюжет,
и вот Млечный Путь надо мной многоваттно
сверкает в ночи, как консервная жесть.
До рвоты гуляем и это не горе,
что ищём мы истину в крымском вине…
Смотрю поднимается медленно в гору
«Тойота» везущая горстку огней.
О взлёт батискафа! Почти ботхисатва!
О, как же безмерна твоя глубина,
приморская ночь! А дыханье пассата
и запахи туи хмельнее вина.
И может быть песню запел бы не ту я,
но эта роднее прибрежных огней,
о том, как нудистку любил я простую
и ночи, и дни проводя вместе с ней.
Ведь это не дело-нудела гитара
то страстным фламенко, то блюза слезой,
и я то и дело чехол свой растаря,
чихал на загар, чтобы слившись с лозой
блюзо-импровиза безвизово въехать
в пределы по пляжу раскиданных тел.
Вон та - Николь Кидман, а эта вот -Пьеха,
понятно, зачем я в квадрате потел.
На путь то обратный, уже многократно
потратившись, надо мне было шкильнуть,
и кучка монеток, сверкая каратами,
успела к чехлу, как к песочку, прильнуть.
Ложилась, кольчужась на черном, как роджер,
деньга чешуёй голоногих русалок,
что даже монет нумизматов дороже
и дороги, словно голодному-сало.
Чтоб схваченным ласточкой быть ненасытной,
на ветке сосны замирал богомол,
и беженец -хиппи:
- Сыграй -ка, друг ситный,
мне буги,- сказал, - волосатый, как Пол.
И я сам , не зная зачем, из "Дип пёрпл"
ему над водою дымок выдавал,
и басом фугасным нечаянно впёртый,
про смокиндзевотер он мне подпевал.
*Два брата, Три брата- в этих краях названия столбчатых скал.
На иллюстрации -живопись работы Данилы Меньшикова, холст, масло, Москва.