Всё в этом мире, как утверждает теория великого Эйнштейна, относительно. Например в Израиле, если вы не еврей, или как я, полукровка, хоронить вас будут за забором кладбища. «Ну, и что?» – говорю я себе, - «Относительно меня ЗА забором будут как раз они». Не нравится такой пример? Хорошо, приведу другой. Ваш друг живёт от вас на расстоянии трёх автобусных остановок. «Да, ну …» - говорите вы себе, - «На фиг надо тащиться в такую даль?» и проводите выходной в обществе опостылевшего компа, спиной к родным и близким. А вот если вы находитесь в командировке и ваш друг, егерь Володя, пригласил вас в баню с последующим возлиянием и обильной трапезой, вы говорите нечто совсем другое. «Да фигня это Жора», - говорите вы доктору, - «Подумаешь, в соседнем ущелье … Поехали!». И седлаете лошадей, и бьёте в течение двух часов задницу в седле через перевал, да по козьим тропам.
Так вот, домик другого егеря от нашей лаборатории в урочище Койши находился всего метрах в двухстах ниже по ущелью. Это, если мерить городскими мерками, всё равно, что дверь соседа по лестничной площадке. В мой первый приезд в Кокпаки лесные богатства Тянь – Шаня на этом участке охранял егерь из местных, Келес. Был он нашей конторой хорошо прикормлен, в межсезонье числился сторожем, охранял пустующую базу и получал за это зарплату. За что его уволило начальство из основной организации, я не знаю, но в следующий наш приезд в домике егеря жили совсем незнакомые нам люди. Русские, преклонного возраста мужчина и женщина, и их сын – балбес лет двадцати с небольшим.
Как выяснилось в ходе последующего знакомства, в Большой Кокпак их перевели с Балхаша. Там, за чрезмерно добросовестное исполнение служебных обязанностей местное население грозилось запутать их в рыболовные сети и утопить. А местное население в тех краях слов на ветер не бросает. Ну, короче, познакомились и началось:
- А вы не одолжите нам ведро картошки?
- Да пожалуйста!
- А пару кочанов капустки?
- Да хоть три!
- А лошадь на день не дадите, участок объехать?
- Дам.
- А можно на вашей машине съездить в Нарынкол?
- Хорошо, но чтобы к вечеру вернулись. Машина будет нужна.
- А вы не можете заказать нам запчасти из вашего гаража для нашего ГАЗ-66?
- Сделаем всё возможное.
- А когда привезут?
Ну, что же, дела житейские а отношения соседские. Мы вам, а вы … Сезон кончился. Со станции пришли машины для перевозки людей и груза. Частично мы загрузили их с вечера, а личные вещи и палатки оставили до утра. И оно, это утро, наступило. В лагерь на бешеной скорости ворвался мотоцикл доктора Жоры с сидящим за его спиной лаборантом Мишкой. За ними на поляну влетел УАЗ – 469, из всех дверей которого стали выскакивать люди с карабинами «Сайга» и тыкать в лицо обалдевшим сотрудникам отряда удостоверения охотинспекторов. Потом эти люди полезли в кузова грузовиков и всё там перевернули. После этого нас попросили зайти в жилую палатку:
- Поднимите, пожалуйста, подушку!
- Пожалуйста!
- Снимите, пожалуйста, одеяло!
- Да ради Бога!
- Поднимите, пожалуйста, матрац!
- Да сколько угодно!
- Развяжите, пожалуйста, рюкзак!
- А хрен тебе! Имеешь право проверять личные вещи – сам развязывай!
Рюкзаки и чемоданы остались нетронутыми. Тот же беспредел творился в женской палатке. А на улице, около лабораторного домика происходила драма. Одетого в полный противочумный костюм Мишаню заставили доставать из ямы и показывать на предмет наличия шкурки полуразложившихся сурков. Морда у Мишки была бледная, он блевал сдвинув на подбородок ватно – марлевую повязку и показывал съеденные хлорной известью тушки. Все они были в шкурах.
Сами проверяющие, наученные предыдущим горьким опытом, стояли шагах в десяти от ямы. Дело в том, что за пару лет до этого сезона один ретивый инспектор полез в яму для грызунов лично. Начальником отряда был Ханат – парень при необходимости жёсткий. Он предупредил инспектора о том, что в яме находится заразный материал, но не препятствовал проверке, а в тот же день сообщил о случившемся на станцию и в погранотряд. Проверяющие под конвоем пограничников были доставлены обратно, на базу, помещены в палатку – изолятор и питание три раза в день в течение недели им подавали на лопате, а горшок за ними выносил лабораторный служитель, одетый в противочумный костюм.
Ну, это я отвлёкся. Шмон закончился. Ничего криминального инспектора у нас не обнаружили (плохо искали). Мишке за героизм их начальник поднёс стакан водки из личных запасов и вернул отобранную ранее дедовскую одностволку. Мы погрузились и к вечеру были в Панфилове (ныне Жаркент), где и заночевали перед броском домой, в Талдыкурган.
Прошёл год. В том же составе мы прибыли в Кокпак. Разбили лагерь и отправились навестить соседей. Сидим за столом. Всё как положено – водка, закуска, наши городские деликатесы и хозяйские дары матери – природы… И вдруг, когда всем уже стало хорошо, хозяйский сын с дебильной улыбкой на физиономии спрашивает,
- А помните, как в прошлом году вас здесь шмонали?
- Помним.
- Ну, так это моя работа. Я весь сезон за вами с горы в бинокль наблюдал и всё видел. Странно только, что они у вас тогда ничего не нашли.
Техник, Толян, сидел напротив егеря. Толян – это килограммов сто живого веса, рост за метр восемьдесят, немереная сила и три года службы в погранвойсках. Он ударил не замахиваясь. Егерь вместе с табуреткой проехал по полу до двери.
- Пойдём к себе, Толик.
- Пошли, Леонидыч.
Переступая через оживающее тело егеря, Толян плюнул и сказал только одно короткое слово,
- Сука!
12.05.2014.