М. К
А голоса далеких звезд гудками в трубке стихнут,
и укрывает тьма собой тоскливые дома.
В твоей тетради по ночам моря по строчке вспыхнут,
Но одиночество внутри не впустит их тепла.
Не выразить оттенка слов, не удержать молчания,
и режутся о край пустот обрывки тусклых снов.
Лишь пьяный ветер кружит вальс, замедлив чуть дыхание,
а обесцвеченность скользит спокойней, чем твой вдох.
Спокойней, но больнее соли в кровоточащих рваных ранах,
спасает небо лишь в ладонях, но и его безмерно мало.
Шаг. И волна накроет, завяжется узлом на шрамах.
Зимою море беспокойней корнями в сердце прорастало.
Так холодно. Ничто не греет: ни кофе, ни стихи, ни Daughter,
а звезды дальние все меркнут и подступает вдруг удушье.
Родная, тише, слышишь, тише. Никак не отпустить нам что-то.
Как тени днем на стыке комнат уходит тот, кто нам так нужен.
Но в кокон стен, окон и стекол сочится чуть заметный свет,
и душу освещает шепот далекой призрачной звезды.
Вновь в этой трубке телефонной услышишь трепетный привет:
"Ну, эй, держись, я беспокоюсь. Как жаль, что я не там, где ты"