В музее тихо. Его тихое и немного мрачное пространство наполнено сверкающим никелем искусственных спутников, изящными обводами макетов ракет, а еще чем-то величественным, добрым, могучим. Группки иностранных туристов-азиатов, редкие вспышки, и вечная добрая детская бесцеремонность посетителей «хочу все знать».
Но самое удивительное – это его стол, его плащ и шляпа, его вещи – фотоаппарат, часы и редкие фотокарточки. А еще его любовь к новому, великому. Человек, создававший ракеты, знал, что романтика и любовь так же хрупки, как и вот этот малыш-спутник, и нужно немало прагматизма, мужества и настойчивости, чтобы подобно мощной ракете вывести их на орбиту человеческого признания. Сейчас бы Королёва назвали «эффективным управленцем», забывая о том, что его отличало от несущейся к своим ложным и настоящим целям когорты «целеустремленных, успешных и сильных» именно это – настоящее человеческое сердце.
Наверное поэтому я и не верю глазам, видя его вещи, понимая, что несмотря на остроту и величие его ума, на всю силу его гения, он был человеком. Любящим каждую секунду своего большого дела, каждую линию сложного чертежа будущего могучего корабля, каждую заклепку. Поэтому и сложно состыковать понятие гения и человечности, ввиду нашего необладания силой любви.
Летят к своим близким и дальним орбитам корабли и спутники, отсчитывая секунды полетного времени.
- Десять секунд! Полет нормальный!
- Полет нормальный!
А еще гений – это мужество. Мужество признать, что ты делаешь великое для того, чтобы потом оно стало обыденным, привычным людям. И даже когда медные трубы замолчат, будут так же трубить огнедышащие раструбы ракетных двигателей.
Я вернусь домой и включу свет. Электричество – свет и любовь жизни одного гения побежит по проводам. Оживет радиоприемник – надежда и смысл другого гения. И так же привычны и неволнующи будут слова о очередном старте космического корабля.
Спасибо вам.