принесенные в бессмысленную жертву бесчисленным психозам нещадно обгрызенные резцами до мяса и нервных окончаний кончики пальцев скользят по клавиатуре родного ноутбука, оставляя капельки крови на клавишах, чуть немея от ветра, что в преддверии рассвета врывался в комнату через настежь распахнутые окна.
ей казалось, будто вокруг не хватает кислорода. она жадно глотала воздух пытаясь тщетно наполнить легкие, но продолжала чувствовать удушье. тонкие пальцы продолжали свой быстротечный танец, заставляя мысли строчку за строчкой появляться на заляпанном экране. это немного помогало ей распутать жуткий колтун из мыслей в своей голове, по
ниточке за ниточкой вытягивая каждую и заботливо укладывая ее в памяти компьютера в печатном варианте.
в большинстве случаев получалось что-то совершенно невнятное по мнению тех немногих, кому раньше позволялось их читать, и то отрывками. но это не было чем-то значимым для нее, только лишь заставило научиться больше никому ничего не показывать.
да и некому уже было, по сути. последние 3 недели она только и делала, что сидела в пустой холодной квартире, заполняя и без того переполненную пепельницу вонючими хабариками, укутывалась в одеяло и щурилась на мерцающий экран компьютера, выключив телефон и лишив возможности всех значимых для нее людей выйти в ней на связь.
хотя немногим раньше она умудрилась добиться всепоглощающего презрения к ней со стороны этих самых людей, и это ее показное равнодушие не было даже замечено.
единственное, что еще было в ее силах - это создавать нелепые посты на никому не нужном портале и делать вид что это чего-то стоит, пытаясь этим обмануть хотя бы саму себя.
...но так и не сумев выгнать Его образ из своей головы.
остатки гордости оказались замурованы под обломками так не вовремя рухнувшего идеализма и вконец растоптанной веры в себя. она была готова сделать то, что всегда считала самой последней нотой отчаяния, до которой, как ей казалось, не так давно было так бесконечно далеко.
просто прийти к Нему и без слов рухнуть на колени, опустив голову в полнейшем смирении к своей дальнейшей судьбе.
с испугом понимая что ее отчаяние и ломка по одной лишь Его улыбке способны действительно заставить ее это сделать, она просила соседей закрывать дверь ее комнаты снаружи в их отсутствие. те же, хоть и уже изрядно уставшие от ее ночных криков в намокшую от слез подушку и уже привыкшие просыпаться от сдавленных рыданий за тонкой стеной под утро, молча соглашались, так и не сумев понять, какие же могут быть причины для ТАКОГО сумасшествия.
она пыталась ненавидеть Его, вспоминая насколько пренебрежительно Он всегда к ней относился. совершенно не удавалось - в очередной раз лишь с испугом осознавала, что отдала бы все без остатка за одну-единственную встречу с ним, пусть даже он при этом тушил бы об нее свои длинные сигареты и откровенно не замечал молчаливого присутствия и трепетного влюбленного взгляда.
крошила друг об друга зубы, беспрестанно скрипя ими в тщетных попытках вызвать у себя хоть малейшую неприязнь при мыслях о Нем.
отчаянно пыталась рисовать в голове образы самых эгоистичных Его поступков - но моментально начинала задыхаться от боли в груди, лишь вспомнив насколько близко от нее находились Его холодные ладони, когда она смела, разыграв деланный интерес к музыке, играющей в Его больших наушниках (которые самим фактом своего наличия при Нем тогда заставили ее душу таять от счастья - ведь они были ее подарком) трепетно наклониться так непозволительно близко, что низ живота свело и тело затрепетало в невыносимо сладкой истоме, а в ушах зазвучал сбивающийся с ритма чуть учащенный стук Его недосягаемого и искусно спрятанного под деланно толстым слоем льда сердца.
остро кольнуло в груди, и она неожиданно почувствовала, как начинает пылко трепетать и разогреваться, в свою очередь, ее сердечко, отвечая Его загнанной пичужке и сливаясь с ней в какой-то невообразимый, но чудный дуэт.
она давилась грифелем нервно искусанных карандашей от неистового желания перестать видеть Его полный отвращения, но от этого ничуть не менее манящий и опьяняющий сознание последний взгляд, что он бросил тогда в ее сторону.
он подобно клейму прожег роговицу ее глаз и навсегда отпечатался на ней, отныне неизменно вставая у нее перед глазами, стоило ей хоть на миг их прикрыть.
самой себе она напоминала жалкого дрожащего щенка, в страхе прижимающего к впалому животу доселе так самоуверенно вздернутый пушистый хвост, на месте которого ныне остался лишь рваный кровоточащий обрубок.
она до крови кусала губы, борясь с почти физической ломкой от желания написать ему хоть строчку с одной из десятков фейковых страниц в социальных сетях, ведь ее уже тошнило от неустанно подступающей к горлу мольбы, что нередко срывалась с губ чем-то похожим на слабое скуление.
её нещадно обгрызенные резцами до мяса и нервных окончаний кончики пальцев соскальзывали с осыпающегося обрыва в пропасть подобных непозволительных слабостей, за край которого она так остервенело цеплялась, теряя последние силы.
ведь Он сказал ей больше не тревожить его, избегать встреч и не вызывать неминуемых рвотных рефлексов каким либо образом напоминая о себе. она не могла так открыто проигнорировать его просьбы, тем более что благодаря теперь единственно доступному способу, что все еще был ей доступен – Интернету (про себя восхваляя его создателя) - она наблюдала что ее молитвы, видимо, были услышаны - у Него все начало стремительно налаживаться, по одному за другим стали исполняться старые желания, а Его улыбка действительно искренна на новых фотографиях, где Он вновь рядом с ней...
вытаскивая из ступни мелкие кусочки зеркала, еще три недели назад разбитого в порыве бессильной ненависти к своему отражению и отвращению к самой себе, она в очередной раз как можно сильнее полоснула себя осколком покрупнее по еще толком не зажившим глубоким порезам.
но все старания перебить этой слабой физической болью невыносимую душевную были тщетны – все ее тело будто было под местной анестезией.
струйка крови из руки разливалась по столу, по капле стекая на пол и с глухими хлопками разбиваясь об кафельный пол, щедро окропив белую плитку бордовыми брызгами.
она проклинала своё вечное легкомыслие, когда-то позволившее ей совершить ошибку, за которую она теперь так мучительно, но более чем заслуженно расплачивается.