Ведомому Флейтой Пана.
Спасибо! С ДР! Будь!
1.
Ты из стихов своих родился
и, сам не ведая того,
с моей мечтою породнился,
упрятанною мной на дно.
Придав ей смелости и жизни,
ты стал ей светом и бичом…
И понял я, что нет капризов,
когда душа горит огнём.
2.
О себе в связи с тобой
мне уйти в мечты нетрудно.
Ты с болезненной душой,
я, как минимум, с причудой.
Ты присутствием своим -
утешенье и опора,
и надежда, что как дым,
я растаю, лживый, скоро.
3.
Успенье Богородицы и ты,
печальный ангел, друг заката.
Ты жег в отчаяньи мосты
и строил для души преграды…
И, может, это лишь тоска,
грозящая стать откровеньем…
И жизнь, как будто бы пока,
как черновик стихотворенья.
4.
В твоём цинизме – хлорка правды,
жестокость к самому себе,
и нет намёка на браваду.
А сожаления к судьбе?..
Да, брат, есть поводы для грусти.
Для смерти только нет, она –
в плену у жизни. И отпустим
её в свой час. Живём пока!
5.
Вся жизнь людей проходит в страхах.
Вот так взрастают семена
тревог, небытия и праха.
Чья их посеяла рука?
Ты внутренним Гераклом бьёшься,
извне борьба видна едва.
Пожарищ дым в судьбу вплетётся,
и станет пряною судьба.
6.
Сколько слов не говори – всё мало,
сколько не молчи, а думы всё ж
топят айсберг чистых слёз печали,
он на совершенство так похож.
Может, кажется, что не единым хлебом
я живу полсотни лет веками…
«Я хочу любить тебя огромным Небом.
Я хочу любить тебя руками…»
7.
Что друг души, то – шизофреник!
Есть в ненормальности дыра
космическая. Ты, как пленник,
её закрыть хотел… Да, да,
твоя судьба – болеть прорехой
земных тоскующих небес
и подвывать неслышным эхом
всему, что скажут Бог и бес…
8.
Котище в теле человека
не терпит власти над собой.
А что твоя библиотека?
О чём молчит она? Такой
судьбой ты награждён за право
терпеть капканьей хватки боль
и не кричать… О, Боже правый,
молитвой мне помочь позволь…
9.
Я в малодушии покладист,
пружину жму внутри себя.
Всех добродетелей я кладезь,
всё лыблюсь я, себя гнобя.
И зреет радостной волною
готовность на х.. всех послать!
… ещё, я дружбой горд с тобою,
вернее, счастлив счастьем знать.
10.
Я изнываю от… А дальше
за многоточьем стиснуть шею…
Молчанье защитит от фальши,
но большего я не посмею.
А ты… Ты это понимаешь,
и вся моя невыносимость
становится аспектом рая,
пусть ненадолго, но так зримо.
11.
В моём притупленном мозгу,
в моём туманном окоёме
сгорает август на лету,
и я опять, сын блудный, дома.
Но вспоминания тебя
дают эффекты возвращенья
в места того небытия,
где я отбрасывал сомнения.
12.
Была и у меня любовь,
сжигавшая огнём, но тайно,
гримировавшаяся днём,
ночами же необычайно
всё распалявшая мозги,
всего меня сносило мимо…
А ты - без лишней трескотни,
свою назвал мне - «Хиросима»…
13.
Вот так копают метр на два
углы последнего приюта,
за слоем слой, года, лета,
и дно – последняя минута.
Вот так и ты копаешься
в себе, идя от дна ко свету,
и будто зарываешься
в той черноте, что в Дне пригрета.
14.
У тебя жара, у меня – дождь.
Вот такое лоскутное лето!
У тебя огонь, у меня – дрожь,
хотя об одном при этом.
И зачем нас свела судьба?
И почему так поздно?..
На стёклах миллион капель дождя,
но две я у него отнял…
15.
Возраст мой меня тревожит
одиночеством души
и стареньем мечт и кожи,
но не чувства… Ну, скажи,
как тебе я?.. Улыбаюсь,
и вербальную любовь
я благодарю – трепаясь,
молод будто бы я вновь.
16.
Пью пиво. Хмелею. Пишу тебе
эти строки, всё избегая
лишнего сказать. По судьбе
глупая игра такая:
когда любишь – надо молчать,
когда нельзя – так хочется…
А бывает, позволишь сказать,
и может всё испортиться.
17.
А знаешь, я стал слаб,
немощен стал, робкий.
Ещё я стал такой дурак,
что глупее пресловутой пробки!
А всё потому, что хочу не скрывать
чувств, привычно зажатых.
Это всё ты, и мой любимый тать,
в сычевских сияющий палатах…
18.
Хочется, чтобы из стихотворения
фонтанили чувства, торчали колени,
падала душа вверх-вниз, не важно,
чтоб было сладко и немного страшно…
И это есть у тебя, друг.
Ты – певец боли, чувств и разлук.
Горечи яда и сладость боли, это –
только лучи разноцветного Света.
19.
Моя душа была в аду
и лишь с тобою связь держала.
Я думал – вымру, упаду,
и ждал тебя, как ждут начала.
И ускользнули все концы,
и лишь начало длится, длится…
Душа в аду, но бубенцы
звенят и дальний свет лучится.
20.
Кто-то на Земле как дома -
здесь все радости и беды,
нет загадки, нет истомы,
зримы крахи и победы.
Но космические волны
из тебя исходят зримо.
Быть несчастным и спокойным –
труд невольный жизни мимо…
21.
Улиткой в жалость о себе
мне спрятаться порой охота.
Храбришься мыслью о борьбе,
но тянет в милое болото.
А ты мне не давал жалеть,
я даже горд стыдом и болью.
Страданий нет, молчанье – смерть,
и счастье – разновидность роли.
22.
И я хотел тебя спасать?!!
Как же я был высокомерен!
Теперь хочу я пропадать,
пропасть совсем хочу. Поверишь?
Хочу пропасть, чтоб жизни ложь
пропала со смиреньем вместе.
Спасаешь ты. Тем, что живёшь,
как ты живёшь. Пред Небом честно.
23.
Нанижу стихи на нитку,
водружу тебе на шею.
Тянет, режет ли, болит? Как?
Легче б рад, да не умею.
А твои слова как твари
нападают и под кожу,
лезут в сердце и мытарят…
Я – не ты, но тоже то же…
24.
Жизнь совершила оборот
и я, оплывший и степенный,
нырнул в страстей круговорот,
ища спасенья в море пенном.
Тот ужас, что постиг меня,
и есть счастливая планида…
Покоя нет, как нет и дня,
где боль твоя была б забыта…
25.
Как же я запутался, брат!
Неужели только я во всём виноват?
Седина в бороду, бес в ребро.
Сохраняя внешность, гублю нутро.
Тогда, как же ты живёшь?.. Боже…
Конфликт субличностей муки множит.
Как и чем этот мир любить,
если подвиг уже – просто жить…
26.
Тебя опять перечитал, и – ступор.
Как будто мир весь – вертикальная стена,
и стонут души, оживляя трупы…
Жизнь без любви влюблённому – война.
Что тут сказать?.. Жить нужно как-то дальше,
хотя, на твой прямой вопрос – зачем?,
я силюсь отвечать, и не могу без фальши…
Пока живём, ответ неизречен?..
27.
Так много чувств, что трудно не писать,
писать возьмёшься – не стреножишь чувства.
Вот и осталось тайно изнывать
и сублимировать тестостерон в «искусство».
Ты не смущайся – никаких долгов,
и я, скорее, автокровопийца…
Но я бы променял общенье слов и снов…
Но я пока что не самоубийца.
28.
Когда из дома выходя,
ты существом иной планеты
вдруг с болью чувствуешь себя.
мне, знаешь, так понятно это…
Кто знает, из каких миров
тебя доставили для жизни,
и почему, как сталь оков,
к тебе приставили болезни?..
29.
И кто-то где-то, как вот я,
тоскует так же и не знает,
что ты есть, и твоя душа
так в одиночестве страдает,
и так мечтает о любви,
которая, как Зодчий жизни,
построит дом одной судьбы,
и в нём беда вас не отыщет.
30.
Август. Зрелость. Томление плоти.
Знойный воздух циничен и страстен.
Что мне выставить августу против
неуклюжего мненья о счастье?
Я бы выставил майские грёзы
или зимней поры терпение…
Примет август сентябрьские розы,
расцветающие в стихотворении.
31.
Ты дал красивое страдание
мне в это лето, тем и спас.
Мой спас, ты сам с душой в изгнании,
и кто спасёт тебя сейчас?..
Я тщусь и посылаю помощь,
молюсь, но всё пока, как есть…
Ты дал ещё душе готовность
так возлюбить, чтобы всё снесть.
32.
Я открыл тебе ту часть души,
о которой не знал и сам,
и я мог свою жизнь прожить,
правильную, всю к бесам.
Теперь я – подлец несчастный,
и Богу говорю – смотри,
это я такой живой и разный,
сжигаемый изнутри!
33.
Солнце любви моей одинокой
не может тебя обогреть.
Так и прохожу боком я,
и близко пройти не посметь…
Мне кажутся несправедливыми
лезвия твоей судьбы.
Молитвами, Господи, моими,
помоги, прошу, помоги…
34.
На парусах свободы чувства
я плыл, с тебя глаз не спуская.
Мне было радостно и грустно,
хотел сказать я – Поздравляю,
но так, чтобы сказалось сердцем,
не возложило обязательств…
Будь счастлив, и в душе отверстой
Любовь пусть светится наградой!
Август 2014 г.