Прохладным утром без пяти четыре
Его опять выводят на расстрел
На самую родную площадь в мире,
Где Ленина завет сберечь хотел,
Что запаял в граните на полвека.
Его пытали, лютым жгли огнем,
Но он не выдал даже человека,
Ни написал доносов ни о ком.
Поставив на колени, хохотали,
В висок прикладом больно приложив,
А он молчал, хоть мог терпеть едва ли...
Каратели несли аперитив,
Места заняв приличные в партере...
Он изувечен был, но каждый раз,
Когда его враги добить хотели,
Пытаясь чей-то выполнить приказ,
Он поднимался, расправляя плечи,
Смотрел на реку, зданий этажи
И сразу становилось ему легче,
И он шептал: "держитесь, будем жить..."
По старой мостовой (еще немецкой,
что пленными построена была)
Вели фашисты на расстрел Донецк мой -
И в ту войну, и в близкое вчера.
А он шагал уверенно и твердо.
Не веря, что поднимется рука
Врага убить такой красивый город,
Лишь возразивший из-за языка.
Распятый на Голгофе террикона,
Прибитый на соборный старый крест,
Он вспоминал, как тысячи влюбленных,
Шли по аллеям на парад невест,
Как пели птицы в парках на рассвете,
Распугивая нотки тишины,
И как писали на асфальте дети:
"МЫ ТАК ХОТИМ, ЧТОБ НЕ БЫЛО ВОЙНЫ!"
Как дребезжали звонкие трамваи
В такт трепетанию жителей сердец.
Он вспоминал.
Его на части рвали...
А он твердил:
"НЕ СДАМСЯ!!! Я - ДОНЕЦК!!!"