(страничка из дневника "Лихие девяностые или с чего начиналась самостійність")
Вот и меня жизнь заставила зарабатывать «копейку».
Интересно, кто назвал спекулянтов челночниками?! И так, я – челночник! Лечу по бурному, бескрайнему морю нашей многострадальной Родины, с дыркой в кармане, с ветром в голове, в поезде, который следует из Киева-батюшки, да ни куда-нибудь, а в Москву - матушку! Разошлись родители, а детям, что прикажете делать?!
И еду я не в Третьяковскую галерею, а на рынок, чтобы продать украинский товар и выручить родные рублики, по которым мы ужасно соскучились, имея украинские купоны. Интересно, кому это в голову пришло отобрать у людей деньги и выдать им бумажки?! Хотя это и претит моей натуре, но моя знакомая уговорила таки побывать в шкуре торговки.
Еду я больше из-за того, что, вообще, люблю дорогу и приключения.
В купе набилось много народу. Подъезжаем к Украинской границе. Стоим долго, уже более часа. Наконец-то к нам в купе входят наши родные таможенники и пограничники.
Пограничники долго и внимательно изучают паспорта, всматриваются в наши лица пронзительными взглядами, таможенники роются в багаже.
- Что это ты, бабка, везёшь? – спрашивает ещё очень молодой, но уже довольно сытый на вид таможенник, у старенькой женщины.
- Семечки, сынку, та трошки олию.
- Масло вывозить из страны строго запрещено!
- Та це я до внучки иду. Она у мэнэ в самой Москве учится. Внучке я масло везу, сынку.
- Сказано, не положено! Значит – не положено! Ходим зи мной, бери свой багаж.
Старушка, причитая, покорно следует за сытым.
Ещё стоим очень долго и нудно. В вагоне душно. Бабушка не возвращается. Наконец трогаемся, доезжаем до русской таможни.
Заходят «иностранные» пограничники - молоденькие пареньки. Прячут глаза. Чувствуется, что ещё не привыкли… Быстро пересчитывают паспорта, не открывая их, возвращают, желают нам счастливого пути и уходят. Отвернувшись к окну, пытаюсь успокоиться. На душе гадко…
*