О, как не сожалеть, что эта ночь
Неслышно и невидимо для прочих
Кому-то с грубой внятностью пророчит
Недолгий срок. О, разве нам не дело,
Что чья-то жизнь до срока отзвенела,
Ушла и след ее простыл давно.
О, как не знать, что где-то рвется нить,
Что август как предчувствие печали,
Где безутешно тени раскидали
Густые облака, деревьев кроны
На бедной, безымяной, полусонной
Земле, спешащей до зимы дожить.
Безликое времен веретено,
Кружась себе, земной рождает опыт
Явленье наше обозначить чтобы
В покорности и страхе заодно.
Но разве нет иных предначертаний
У жизни сей загадочной и странной?
Порою мнится есть такой секрет
И мир иной мелькнет мгновеньем кратким -
Там удаль и кураж в союзе без оглядки,
Там честь, как есть, не знается с бесчестьем,
И слава – в правде, а не в хитрой лести,
И в старости другой опоры нет.
О, слава как собака-поводырь,
Что впереди трусит с негромким лаем.
Пусть жизнь прошла, но там вдали... за краем
Арабских песнопений вдруг гитара
Гранадская взорвется – от пожара
Взовьется пламя и осядет пыль.
Та жизнь прошла... теперь пора иных
Чертей в обличье мельниц ветряных.