У Софи была микроскопическая квартирка,
лестничная клетка, за окном кафе «Стирка»,
сосед из Катманду – два метра роста,
парень-подросток, влюбленный в ее колени цвета высохшего хвороста.
И я.
Мы смотрели по вечерам
ее фотоальбомы,
пили дешевый ром с колой
под Нину Симоне, Дженис Джоплин и Патти Смит.
Когда ей хотелось сказать важное –
она выдыхала дым
мне в лицо.
Манерности, выходящей за рамки немого кино, она набралась до_
знакомства со мной.
Фотографировала непосредственно руки,
принципиально – Minolta, Ilford PAN 400 ISO.
Капли разных форм ногтей, танцы сухожилий пальцев,
мышцы тыльной стороны кистей; размахивающие,
касающиеся чужих губ, умоляющие о чем-то…
тонкие пальцы прозрачных лент-рук, сотни зернистых фотографий,
только моих [без прилагательных].
Софи выпускает впервые за вечер дым,
ему прямо в лицо,
хоть и целилась в сердце:
-оно уцелело, есть еще чем согреться? –
разгрызает словами воздух,
но трескается лишь тишина и лед в роксе с ромом.
Алкоголь смирился и впал в зимнюю спячку
на донышко ее желудка.
Есть столько причин плакать,
но Софи лишь делает громче «Women left lonely» Джоплин.
Пластинка хрустит, как армянский лаваш, еще свежий.
Кухня, дым сигарет и двое кочевников.
-Столько не живут, сколько я люблю и сколько меня бросали, -
думает Софи, делая новый кадр,когда его пальцы сжали
сухожилие ее левой.
Столько слов о брошенных, а ты думала о тех, кто бросает?!
Они прощаются колоколами
бокалов с ромом.
В животе холодеет, закрывается фотоальбом.
-Я завтра приду, -
ибо помню еще запах волос:
корица, можжевельник, Индия и крепкий ром,
пыль со стола, табак и пряность рыжих кос…
Теплокровная Софи хладнокровно пожимает плечами.
«I need a man to love» хрипло поет Джоплин им на прощанье.