Ни курортов здесь нет, ни моря,
Лишь погост на зелёном угоре.
Три креста, где один - для неё,
Да заброшенное жильё...
Две подушки на чистой кровати
С кружевною накидкою кстати,
«Изумруд» телевизор – старьё.
Коврик «с гусем» глядит со стены,
Да три фото – с проклятой войны…
Просочилось сквозь время былое.
На окне засыхает алоэ…
Стопка водки стоит девять дней
И кусочек горбушки на ней.
Баба Дуся жила очень плохо,
Обошла её боком эпоха.
Был достаток видать невелик…
Убрались-отгостили подруги,
Отплели кружева руки-крюки,
И осталось – вязать половик.
Перестирывалось старьё
Сохранившееся чудесами,
И на ленточки – ножницами,
(В детстве мы это делали сами),
В новый путь уходило драньё.
Ночь-трясина, зимой бессердечна,
В ней - луна, наша спутница, вечна.
Но она чудеса не сулит,
А душа у бабуси болит.
Скажет: - С Богом…
Достанет крючочек,
И покатится к печке клубочек.
Заиграет под лампой шитьё,
И запляшут усталые руки,
И блинами пойдёт по округе
Своевольная радость её!
Что же сердце цепляется-стонет?
Неужели чего-нибудь стоит
Самодельное половьё?
Говорят, что бывали моменты,
К ней не раз приезжали студенты
(Нрав их громок, и образ их дик!),
Поначалу винцом угощали,
После – денег карман обещали –
Забирая её половик…
А бывало, притихнет…Сопит.
«Девки, гляньте, она уже спит…»
А приснится ей… вольная воля,
Изломавшее рученьки поле,
На котором, полынь только стонет,
И кружит, да кружит вороньё…
Неужели так дёшево стоит
Деревенское наше житьё?