* * *
“Лишь по зубам тебя узнал
да по улыбке”, — Бажутин Колька мне сказал,—
“А так не понял — что за мужик
нахально вдруг пред мной возник?
Ты располнел, а был столь тощ,
как по весне проросток-хвощ!”
“А ты всё также худ и длин,
но только в колкости щетин!”
“Да это мелочь, ерунда…
Вот ты приехал — это да!
Не прочь, за встречу, мы наливки
с тобою выпьем — есть на сливке!
Сейчас найду, садись, Николка,
стоять немного будет толку!”
Мы с другом выпили за встречу —
друг улыбался и шутил,
и, несмотря на поздний вечер,
об очень многом говорил:
“А помнишь ты — шли пацанами
из школы в ветер и в мороз,
застыли руки и зубами
портфель свой каждый нес!
Ведь были варежки столь тонки,
и хлипки были одежонки,
что позамёрзли мы в пути
и лишь в мой дом смогли дойти...
А тут морозные иголки
в воде простой отогревали,
И это было колко, Колька,
что слёзы мы едва сдержали...
А мама жарила картошку,
мы ей нутро согрели тоже...
Затем тебя домой дорожкой
я проводил — мне ведь не сложно!”
Потом мой тёзка помолчал
и с грустью внутренней сказал:
“Ты знаешь, умер Стёпкин Колька,
Горяев Сашка ведь не жив,
А Тихонович лет уж сколько
покинул жизни наш разлив…
…..................................................
А с остальными я порой
встречаюсь вьюжною зимой.
Средь февраля в субботний вечер
мы назначаем в школе встречи.
Ты приезжай! Все будут рады!
Порой встречаться тоже надо!”
“Я был бы рад... живу не рядом...
До вас мне ехать суток трое,
сейчас на похороны брата
я приезжал по божьей воле...”
“Что? Вовка умер?! Сожалею...
Играл с ним в шахматы я лично.
Одну игру продул, и чёрт же с нею,
а две сыграл я на отлично...
Давай-ка сходим в дом твой прежний.
Посмотришь: как там? да и что?
Там шкетом ты гулял безгрешный —
и сердце было просто и чисто...”
Покинув тёплое жилище,
мы Колькой вышли на мороз,
а там студёный ветер свищет,
кусая клещами за нос.
И обогнув дом двухэтажный,
ряды сплошные гаражей,
вошли в мой дом — мне с детства важный,
но он чужой теперь уже...
Нет русской печки — сердца дома,
полы загажено избиты,
уют веранды тоже сломан,
а окна темнотою скрыты...
Хозяин новый смотрит хмуро —
гостям незваным он не рад,
лишь пёс цепной средь дома дуром
нам лижет руки всем подряд...
Мы вышли из дому во мгле —
во мне умолкли речи слоги,
сарай, как пьяница, к земле
склонился — очень слабы ноги...
Вернулись мы в квартиру на Высотной,
присели с Колькою за стол,
а за окном в падении свободном
вновь снегопад участливо пошёл,
тем заметая в белоснежье
прошедших лет отжившие черты,
чтоб жили мы в иной надежде,
но, не предав забвенью юности мечты…
………………………………………….
“А где Валерка — друг-сосед Ильин?
О нём не слышал много я годов...”
“Он где-то средь Удмуртии равнин
живет, блуждая, трудясь лишь колкой дров
совместно с Гришкой братом-дурачком,
и ничего иного не знаю я нём...”
“Ну что, давай налей ещё по стопке,
той, что покрепче... Есть ль она?”
“В моей бутылке нету ныне водки,
её ведь днём всю выпили до дна...
Но если хочешь, есть один бальзам,
он называется “бобровою струей”,
и он, бесспорно, будет в пользу нам,
подняв немного статус наш мужской...”
Смутил же чёрт — к чему мне это пить,
но просто любопытство подвело,
и я позволил в шкалик мне налить
то неизвестное дотоле вещество...
И пригубил — моча и есть моча,
и поперхнувшись ей, я выплюнул её,
от спёртости отрыжки чуть ли не крича,
“струей бобровой” облил застолье всё...
Потом я долго руки мыл и рот,
а Колька всё шампуни подавал:
“Ты, Колька, друг мой, шут и обормот,
каких и свет земной пока не знал!
Уж лучше пили б мы наливочки компот,
который ты мне раньше наливал...”
………………………………………
“Ну, всё, проехали, давай посмотрим фото...”
“Да покажи мне, Колька, как ты жил...”
“Вот мой морфлот, вот свадьба, вот работа,
а вот с друзьями рыбу я ловил!”
“Да щучка велика — кило на восемь с лишним,
я ж ни одной рыбёшки в жизни не поймал,
зато среди цветущей поздней вишни
стихи своим любимым сочинял...
У каждого свой путь — своя отрада,
лишь только честен будь пред совестью своей,
тогда твоей судьбы твоя награда
придёт среди живых и шумных дней...”
Открылись двери, и пришла она —
его жена — моя коллега Валентина,
вся светлой чуткости полна,
награда Кольки в жизни нашей длинной...
Но поздно уж, прощаюсь, ухожу,
на завтра встречу нашу отлагая,
о том, возможно, позже расскажу,
когда моё сердечко пожелает...
А первой встречи чуткий пересказ —
учтите всё, что он не протокол,
а чувств поток вмиг всколыхнувших нас,
как в сердце камфорный укол...
Да мы расстались,
но в грусть впадать нельзя,
поскольку
есть у меня ещё друзья,
такие как Бажутин Колька...