Было около шести часов утра, когда президент вышел из своей квартиры в старом городе и пешком отправился в дом правительства.
Личная охрана была в курсе, но как обычно президент отказался от сопровождения. Он предпочитал находиться как нормальный человек среди нормальных людей и гордился тем, что живет в стране, где это возможно, ему нравилось быть одним из тех, кто рано утром спешит на работу и дружелюбно отвечает на приветствия тех, кто с ним дружелюбно здоровается.
Путь к дому правительства был недолог, он проходил по старому городу, расположенному в окружении длинных улиц. Улицы назывались, не смотря на их ширину, переулками, и они были связаны множеством поперечных переулков, которые местами были такими узкими, что два человека пре встрече не могли разойтись, не задевая друг друга. Такие переулки президент избегал по рекомендации своей охраны и выбирал только более широкие, хотя они тоже считались переулками.
На углу одного из поперечных переулков с длинным переулком находилось кафе, которое открывалось уже в шесть часов и в котором при хорошей погоде можно было посидеть под деревьями аллеи. Катерина, хозяйка, часто сама начинала утреннюю смену, и если президент, как сегодня, занимал там место, то вскоре перед ним стоял его кофе с молоком и с круассоном.
“Bonjour, monsieur le pr;sident”, говорила Катерина, на которой всегда был полосатый красно-белый фартук и волосы были вокруг головы заплетены в две косы. Президент отвечал: ““Bonjour, madame Caterine”, и когда он минут через пять поднимался, оставлял на столе шесть франков и отправлялся дальше, она кричала ему с порога: «Au revoir, bonne journ;e!”, и он откликался: “Merci, pareillment!” С этого ритуала день мог вступать в свои права.
Сегодня он остался несколько дольше обычного, ибо, еще не успел он допить свой кофе, как вдруг услышал со стула, на который он поставил свой портфель, мяуканье, и увидел, что на стул запрыгнул котенок и уставился на него, как ему показалось, с некоторым ожиданием. Президент посмотрел на него, поднял брови и произнес: «Что, еще не позавтракал?»
Когда в ответ котенок тонко мяукнул, он отломил большой кусок от своего круассона, смочил его в остатках молока в своей чашке и протянул котенку. Тот быстро обследовал кусок, также быстро и грациозно проглотил его и снова принял свою выжидающую позу.
Президент, развлекаясь, скормил ему еще два-три кусочка, пощекотал немного его грудку, и когда появилась хозяйка, спросил ее, чья это кошка. Не знаю, сказала она, она видела ее уже вчера, но откуда она, неизвестно, надо надеяться, что она не очень помешала.
«Мы уже подружились», сказал президент с улыбкой, поднялся, взял свой портфель со стула и попрощался.
Когда он чуть погодя остановился у пешеходного перехода, чтобы посмотреть налево и направо, заметил он у своей правой ноги того же котенка.
«Тсс!», зашипел он на него и при этом грозно потряс портфелем, «пошел домой!»
Затем он пересек улицу, и позади него, изящно и непреклонно следовал маленький котенок.
Президент остановился на другой стороне улицы вместе с котенком, на мгновение задумался, потом повернулся и снова пошел назад, преследователь за ним. На той стороне он наклонился, схватил котенка за шкирку и бросил его туда, откуда они шли до этого. Затем он так поспешно ринулся снова на переход, что какой-то грузовик резко затормозил перед ним, и далее он скорым шагом направился к дому правительства.
Чиновник охраны при входе почтительно приветствовал его, впуская его в здание, и спросил: «Все в порядке, господин президент?»
«Спасибо, господин Шмид», ответил президент, несколько удивившись, уже пройдя чуть дальше, такому вопросу, который ему здесь прежде ни разу не задавали. Ему также показалось, что во взгляде обычно невозмутимого Шмида сквозило легкое удивление.
Он поднялся по высокой лестнице и повернул в коридор, который вел к его кабинету. И только когда он оказался перед дверью и полез в карман за ключом, он заметил котенка. Он уселся перед дверью кабинета и смотрел на него снизу вверх. На какой-то момент он растерялся. Потом он огляделся. Было еще рано, он был один. Он нагнулся, подобрал котенка и пошел с ним вглубь коридора. Там он открыл окно и глянул вниз. У кошек бывает до семи жизней, подумал он и измерил взглядом высоту под окнами. Котенок мяукал.
«Вот паршивец», подумал он, закрыл окно, вернулся к своей двери и посадил его у порога. Затем он открыл дверь, и котенок прошествовал, обогнав его самого, в кабинет.
Когда он сел за свой письменный стол, котенок сел рядом со стулом и начал облизывать свои лапки.
Его шкурка была серой в светло-коричневую полоску, на грудке было большое белое пятно, протянувшееся до самой мордочки, на которой преобладал рыжий цвет, лишь уши были серые, с тонкими рыжеватыми краями.
«Скоро придет фрау Эрисман, она тобой займется», сказал президент котенку. Затем он достал из портфеля свои текущие дела и досье к вопросу о больничном страховании, над которым он заснул вчера ночью.
Перед ним на столе лежал листок с его распорядком дня на сегодня, который вчера ему подготовила фрау Эрисман, и один взгляд на него дал ему понять, что ему, впрочем, как и всегда, предстоит напряженный день.
Уже в восемь появится делегация оборонной промышленности, которая намерена будет обговорить с ним практику лицензирования экспорта вооружения. Это будет новая и неудобная для него встреча, он должен будет замещать на ней министра экономики, который вчера скоропалительно вылетел в Соединенные штаты, чтобы там вновь для крупнейшего банка своей страны заручиться политической поддержкой, которую тот вовсе не заслуживает. Его мнение по этому вопросу лежало в одной из папок среди бумаг на столе, оно было изложено на одной странице размером А-4. Шеф его департамента тоже будет присутствовать при этом, он в этом вопросе разбирается и должен поэтому прийти уже раньше для короткого обсуждения. В девять часов комиссия по делам детей и юношества представит ему исследования об изменениях в молодежной сексуальности, тема, о которой он не имел и не жаждал иметь никого представления. Затем вплоть до обеда намечались обсуждения с директорами его отделов, от превентивных мерах по контролю за качеством продуктов до пенсионных касс, брифингов, коачингов, вордингов, о чем он прочитал в своих планах и спросил сам себя, не является ли собственно английский язык языком канцелярии. За обедом он встречается с начальником протокола и шведским послом, чтобы обсудить предстоящий визит шведской королевской супружеской пары, и затем следовал хиринг (слушание) о премиях для больничного страхования с врачами, представителями больничных касс, госпиталей, далее его ожидали два журналиста из воскресной газеты для большого интервью, и еще ему предстояло, что он называл автограф-сессией, то есть подписание официальных документов и писем, однако уже вечер, единственный на этой неделе, у него оставался свободным. Хотя он знал, что дома ему придется сочинять юбилейную речь для Союзов добровольной помощи, но все-таки у него оставалось некоторое чувство недолгой свободы, которого ему так часто не хватало, и он резко распахнул папку больничных касс, чтобы продолжить то ознакомление, на котором он остановился вчера.
Когда постучала фрау Эрисман, чтобы пожелать доброго утра и спросить его, есть ли у него поручения, он сказал ей с улыбкой, что он пришел сегодня с гостем и был бы рад, если она о нем позаботится. Его секретарша была столь же удивлена, сколько тронута, когда увидела котенка, который все еще сидел возле стула, и с недоверием покачала головой, услышав об утреннем приключении президента.
Однако, когда она обошла стол, чтобы схватить котенка, тот проскочил под столом и запрыгнул на стопку писем посетителей.
«Момент», сказал президент, «позвольте мне сделать это самому», поднялся и подошел к дивану, на который уже переместился его непрошенный гость. Но как только он хотел его взять, тот нырнул и оказался уже у другой стены кабинета, вскарабкался по шторе и залез на подоконник.
«Могу я помочь?» спросил начальник департамента, который как раз появился в дверях.
«Первая экспортная проблема», сказал президент, «кошка должна вон из кабинета, предложения по решению проблемы приветствуются.»
«Я сейчас», сказал начальник департамента, положил свою папку на стол, медленно подошел к шторе, взял кисть от нее и стал ее раскачивать перед носом котенка.
Котенок действительно стал напряженно следить за этими колебаниями, и как только он привстал на задние лапы, чтобы схватить приманку, начальник схватил его за шкирку и вынес из кабинета, не смотря на его мяуканье и возмущенное брыкание, фрау Эрисман, следуя за ним, закрыла дверь.
Когда начальник департамента через несколько минут снова вошел к президенту, на его левой руке красовался широкий пластырь.
«О», сказал президент, «какой бойкий зверек!»
«Можно так сказать», кисло согласился начальник департамента и так начался брифинг.
Вскоре появились четыре господина из оборонной промышленности. Группа расположилась по кругу, президент довел до их сведения, почему Пакистан больше не может рассматриваться в качестве партнера, генеральный директор крупнейшего концерна вооружения подчеркнул, что речь может идти только о системе противовоздушной обороны, которая не может быть использована против Талибана, на что начальник департамента сообщил доверительную американскую информацию, согласно которой движение Талибан с некоторого времени уже применяет авиацию против афганских проправительственных соединений.
На этом месте котенок, который очевидно проскользнул в кабинет вместе делегацией, вскочил на колени президенту. Оборонное ведомство пришло в замешательство
«Ваше новое домашнее животное?» произнес наконец генеральный директор несколько шутливо.
«Да», сказал президент и погладил котенка по головке, «разве он не мил?»
«И как его зовут?» спросил фабрикант, выпускающий бронетранспортеры.
«Смеральда», сказал президент к собственному удивлению. Котенок тихо урчал.
Начальник департамента прыснул и закашлялся, прикрывая рот рукой, украшенной пластырем.
С этого момента заседание протекало менее напряженно, что вполне смягчало отсутствие его результативности. После того как делегация раскланялась и генеральный директор при этом еще пощекотал котенка, президент сообщил своей секретарше, что котенок пока останется у него и не могла бы она, в связи с этим, раздобыть корзинку с мягкой подкладкой и кошачью присыпку.
Известие, что у президента в бюро появилось домашнее животное разнеслось по департаменту с такой скоростью, что уже заведующая отделом эпидемиологической защиты принесла на заседание банку изысканных кошачьих консервов с тунцом.
Смеральда повела себя манерно, быстро обнюхала корзинку, которую для нее поставила фрау Эрисман, приняла ее во внимание, и тут же использовала по назначению кошачью присыпку, кучка которой была рассыпана в углу на подстеленной под не ежедневной газете. После этого она с мурлыканьем стала тереться об ноги президента.
Он вдруг заметил, что присутствие котенка как-то приподнимает ему настроение. Ни одно из заседаний не начиналось без того. чтобы прежде всего Смеральде с удивлением или с улыбкой не оказывали знаки внимания. И ей удавалось непременно всегда оставаться на сцене, была ли она возле президента, или запрыгивала на стол заседания, именно так, словно она была призвана приветствовать всех новых посетителей.
Прежде чем покинуть свое бюро перед обедом, он собственноручно открыл банку с кошачьей снедью, вывалил содержимое в блюдце своей кофейной чашки и чайной ложкой выскреб остатки. Он дал задание фрау Эрисман раздобыть на будущее миску, и Смеральда еще посмотрела на него, подняв мордочку, когда он сказал, что уходит на обеденный перерыв и еще вернется.
Обед с шведским послом прошел в дружеской обстановке, но при прощании шеф протокола отвел его в сторону и спросил, как он собирается поступить с кошкой в своем бюро. Ответ президента, что это его новое домашнее животное, которое составляет ему приятное общество при его государственных делах, никак не удовлетворил шефа протокола. Они должны, сказал он, срочно договориться о порядке следующей встречи, и может ли он в связи с этим посетить его в его кабинете еще до того, как начнется интервью с журналистами из воскресной газеты.
Хорошо, сказал президент, если это его так беспокоит, пусть он зайдет, хотя он не понимает, что особенного может произойти. Он улыбался, направляясь к себе по коридору. Но когда он открыл дверь, он остолбенел.
Кошачья присыпка была разметана по всему полу его кабинета, пахло тунцом в масле и мочой, и как только он сделал свой первый шаг, чтобы закрыть за собой дверь, он своим левым ботинком раздавил колбаску кошачьего дерьма, чей аромат тут же смешался с запахом портового кабака, наполнявшего комнату. Смеральда лежала на одной из подушек дивана, вытянула передние лапы и зевала. Полосы на обивке показывали, что она пыталась ее расцарапать.
Президент покачал горловой. Если бы ему вчера кто-то сказал, что так будет выглядеть сегодня его кабинет, он бы принял его за сумасшедшего.
Он позвал фрау Эрисман, которая при виде всего этого едва не упала в обморок, и попросил ее до начала слушания, которое состоится в одной из комнат для заседаний, вызвать службу уборки. На ее вопрос, должна ли она будет забрать кошку к себе или представить сделать это специальной службе, он ответил решительным отказом.
«Зверек мне нравится», сказал он, «он останется со мной».
Через пять минут, сказала она, здесь должны быть государственный секретарь министерства иностранных дел с переводчиком по случаю срочно назначенного телефонного разговора, не перейдет ли он в другой кабинет.
«Ах, не стоит», весело сказал президент, и когда он через несколько минут со своего кресла откликался на хриплый голос находящегося где-то вдали диктатора, ассистируемый напряженным государственным секретарем и довольно загнанным переводчиком, которые подтянули к нему поближе через кошачью присыпку свои стулья, он держал у себя на коленях Смеральду и поглаживал ее. Речь шла о двух гражданах его страны, которые уже давно были задержаны в одной из стран-изгоев и для их освобождения президент этой страны выдвигал все новые условия.
Разговор продолжался не долго, так как, когда его контрагент потребовал еще дополнительный миллион на расходы по экстрадиции, президент сказал: «Я знаю, что Вам наплевать на этих двух граждан моей страны, И знаете что? Мне тоже на них наплевать.» Переводчик, побледнев, перевел эти слова на чужой язык, и подавленно посмотрел государственный секретарь на своего президента, который теперь разразился громким хохотом. К их удивлению раздался из телефонного громкоговорителя такой же хохот. Смеральда громко мяукнула , и телефонная связь оборвалась.
В растерянности покинул государственный секретарь комнату президента, снял в прихожей свой ботинок и стал вытирать кошачье дерьмо с подошвы бумажной салфеткой, в то время как переводчик спросил, не стоило ли ему заключительно предложение перевести как-то более мягко.
В хорошем настроении президент вошел в три часа пополудни в комнату для переговоров, в сопровождении Смеральды, которая уверенно семенила за ним.
Тихий шопот прокатился по присутствующим, когда котенок вспрыгнул на стол, за который сел президент, и начал тщательно вылизывать свою шерстку.
«Моя новая сотрудница», сказал президент игриво, и представителям интересов не осталось ничего, как засмеяться, хотя на их лицах застыло некоторое недоумение.
Затем он открыл заседание вопросом: «есть ли у кого-нибудь из вас представление о том, как можно снизить расходы на здравоохранение?»
Двухчасовое слушание, как и следовало ожидать, не дало никаких результатов, но атмосфера была разряжена, обошлось и без обычных взаимных колкостей.
Шеф протокола ожидал его при выходе из комнаты заседаний с вопросом, не передаст ли он котенка на время интервью в ведение фрау Эрисман.
Нет, нет, сказал президент, он ему совсем не мешает, и в чем, собственно, здесь проблема.
Он выяснил, ответил шеф протокола, у историков Дома правительства, что доподлинно известно, сто за всю историю страны не было ни одного члена правительства, который бы позволил себе взять в бюро домашнее животное.
«Значит, пришло время для чего-то нового», сказал президент, и на все заклинания, убрать хотя бы на это время миску и кошачью присыпку, он ответил молчанием.
Незадолго до появления журналистов он получил известие, что оба заложника в одной из стран-изгоев уже освобождены.
Этот факт стал первой темой интервью, и на вопрос, как он этого добился, президент, взглянув на Смеральду, которую он держал на коленях, ответил, что его новая сотрудница ассистировала ему во время телефонных переговоров.
Оба журналиста не знали, как понимать появление кошки в бюро и довольно необычный иронический и приподнятый тон речи президента, но фотограф не стал долго ждать и сделал одно за другим фото первого лица государства со своим котенком и не забыл при этом захватить угол с миской и присыпкой, которые находились в картонке от пачки с бумагой размера А-4.
Когда позже фрау Эрисман, после подписания бумаг и писем спросила его, как теперь быть с котенком, она могла бы его отнести своей сестре, которая его примет с удовольствием, президент поблагодарил и сказал, нет, он решил взять Смеральду к себе домой.
Напрасно рисовала ему его секретарша картину тех вечеров, когда ему придется оставлять кошку в одиночестве, казалось, это его вовсе не заботило, и также, как последняя будет добираться из бюро домой, когда он, как это часто случается, сразу же после работы по какому-либо поводу должен отправляться еще куда-то, на этот вопрос он ответил уклончиво.
Это все как-то образуется, сказал он, если сравнить это с уменьшением затрат на здравоохранение, то это не велика проблема, и не может ли она завтра поставить новую жестяную миску к нему в кабинет, ибо эту он сейчас заберет к себе домой, она из хорошего металла и так замечательно блестит.
Фрау Эрисман задумалась. Хорошо, сказала она затем, тогда ему придется сделать так, она даст ему свою хозяйственную сумку, в которую она поставить миску и еще немного присыпки, завернутую в бумажный пакет, вместе с картонной коробкой и, сказала она несколько смущенно, банку консервов с кошачьим кормом из птицы она уже купила, ее она тоже туда положит, и тогда котенка по пути домой он тоже может нести в этой сумке.
После того как она все приготовила и попрощалась, президент еще какое-то время задержался в бюро, заглянул в свой распорядок и задумался о грядущем дне, но не столько с точки зрения своих обязанностей, сколько о том, что это может значить для Смеральды. Где она может присутствовать, а где нет?
На его выступлении в Парламенте относительно закона О поддержке культуры скорее нет, не смотря на то, что он сегодня убедился, сколь благотворно ее присутствие влияет на течение переговоров и заседаний. Или все снова пойдет своим чередом, как только все привыкнут к зверьку? Если через пару недель или месяцев его юный шарм потускнеет?
Об этом он сейчас не хотел думать. Что-то в зверьке было трогательное, он сам не мог понять, в чем здесь дело. Жизнь, в которую он вдруг проник, его жизнь была чередой чопорных обстоятельств, порой казалось ему, что она умещается под обложками его папок. Он был в разводе и настолько углублен в свою работу, что у него уже почти не осталось близких друзей, с которыми бы он регулярно встречался. Его не очень любили, да он и не стремился к этому. Политикой, говаривал он, не стоит заниматься, если хочешь, чтобы тебя любили. И вдруг тут появилось существо, которое его полюбило, и так сильно, что никак не хочет с ним расставаться.
Он поднялся и направился к двери, котенок подпрыгнул и, глядя на него снизу, прошел рядом с ним.
Он наклонился, посмотрел ему в глаза и почесал его за ушами.
«Ну, малыш, ты идешь со мной?» Смеральда мяукнула, он поднял ее и мягко опустил в хозяйственную сумку. Затем он взял сумку в левую руку, вышел из бюро и закрыл за собой дверь.
Лишь по дороге он заметил, что он забыл свой портфель, но решил не возвращаться, рассчитывая сегодня вечером обойтись без бумаг, которые в нем находились. Смеральда вела себя тихо и покорно, не делая никаких попыток выбраться из сумки. Очевидно, он убедил ее в своих добрых намерениях.
Он не пошел своим обычным путем, каким он шел сегодня утром, он опасался, что возле бистро котенок может выскочить и вернуться туда, откуда он появился. Поэтому он свернул в узкий переулок, лежащий между двумя длинными улицами.
Мужчину в шапке, который выкрикнул ему «Президент!» и сразу направил на него пистолет, заметил он только в последний момент. Он рванул сумку к груди, и одновременно раздался оглушительный выстрел. Президент вскрикнул и упал на землю, преступник повернулся и бросился бежать. Один из телохранителей, которые незаметно следовали за президентом, бросился за стрелком, другой склонился над раненым. Кровь стекала на мостовую, не переставая.
«Господин президент», крикнул телохранитель, «вы ранены?»
Президент лежал с закрытыми глазами на земле, но он дышал. Врач скорой помощи, которое вскоре уже был на месте, не нашел никой раны и предположил сотрясение мозга от падения на мостовую. Пуля, как оказалось, пробила металлическую миску и отклонилась, но сила удара сбила президента с ног.
Кровь оказалась кровью котенка.
Франц Холер, Швейцария
перевод с немецкого