Затрепали халдеи за лацканы,
строфы лягут кривые в покое...
зарифмуй ты, бродяга, броское,
для него... для нее такое...
эко, грудь разрывало свежестью,
да по жилам тянуло гармоникой...
чтобы твари в усладе понежились,
тонкорога загнали высоко...
и что дева-лебеда, кудесница,
да не хмурь ты чернявую бровь...
жерновами вся дрянь перемелится,
закудрявит зазнобу любовь...
Через сито греби все хорошее,
слово-ласточка, впрямь не догнать...
по осенней дрязге, да с порошами,
задурманит чело... что тут брать.
Закурлычет в висках, занедужится,
прядь седая вбирает печаль...
засекает в захлеб горе - лужицу,
по дождям в бирюзовую даль.
Там где тучи в плечи затолкают,
проутюжит перистая шваль...
кой грачи-биндюги зачехлят просторы,
замшевым пером, что бабья шаль.
Прогремит оркестр разноголосицу,
да процедят воздух по меди...
покатилося ярило, что колесико,
жаром хлещет по мякине на пути.
Да чтоб так плывя и вскрикивая,
стон в лукошко, да метафоры погуще...
эх, биндюжник, ты искал величия,
перст замызганный в кофейной гуще...
Как бывало в старь - все перекрошится,
растяну баян в меха веков...
прослюнявил ты сафьяновую кожицу,
не поняв Есенина стихов...
Эй, железо, клекай, водосточное,
желобами в небо прозвени...
слово с правдою - досель тяжелое,
затяни волынку, не молчи...
коли бита голова ошибками,
закривило губы по словам...
вдоль по полю, по леску с зарубками,
по болотной тине - шлепал сам.
Прибывало море гнусной трусости,
по-Булгаковски ее душил...
эх, снести бы этот груз до пропасти,
да полить бальзамом для души.
Что же ты, халдей, мой труд браня,
засекаешь, бьешь кнутом по ранам...
что же лепишь, тварь, ты из меня,
заводя свой патефон гнусявый...
Затрепали те халдеи лацканы,
коль пером строфу кладет в покое...
зарифмую для бродяги легкое,
для него... да для нее такое...