Сырая тень
легла на склон покатый,
туман внизу
покрыл поля окрест,
лишь золотой вдали,
в лучах заката,
еще пылает колокольни крест.
Крадется по оврагам
сумрак синий...
Уходит суета дневная прочь ...
Перекрестись
и попроси Отца и Сына
благословить на отдых эту ночь ...
Мгла тяжелеет,
как рыбачьи сети.
День отшумел.
Все тонет в пустоте.
Кусты,
как расшалившиеся дети,
притихли в наступившей темноте.
В глубокой тишине дворы оглохли.
Угомонились за амбаром воробьи.
Уткнулись в землю жаркую оглобли,
и конь губами сено ворошит.
И благостная чистая прохлада
в долину опускается - на дно.
Дохнуло духом глинобитной хаты.
Уютно стало. И совсем темно...
Покой настал…
Далеко лодка где-то
позвякивает цепью на реке.
Нет никого - лишь чья-то сигарета
иль самолет неслышный вдалеке…
Спит степь душисто-душная от зноя,
сверчок тоскливо в тишине поет...
Но долгое томление покоя
мне все равно покоя не дает, -
от лунного, таинственного света
волнуюсь я и что-то жду в тоске
из тех пространств, где остывает лето,
где шар земной висит на волоске.
А звезд-то в небе!
Не вместит сознанье!
Вглядишься – закружится голова!
И поворачивает мирозданье
медлительные жернова.
И перемалывает все:
за словом слово,
за мигом миг, за годом год…
И смертью отметается полова,
и жизнь рекою вечности течет…