Коли вырос в нищей деревушке,
в злат червонный совесть не менял...
зачерпни водицы дряблой кружкой,
отраженью в рябь не доверяй,
то как в сказке звезды замерцают
в серой глубине застывших глаз,
что же, старче, скорбно созерцаешь,
человечий дух в блуду увяз...
Коль с поклоном на лугу молился,
перст об небеса вдруг зацепился...
проплывут телята-облака,
промычат в бездонные края.
Будто под кивок... тревожит,
что же?...
вдаль, из глубины, свинцовой кожей,
в тихих заводях по ряске пробежалась,
наплела узлов по тропкам - вот-то жалость,
кинешься, что в полымя, раскинув руки,
о бесчинстве позабыв докуке,
гладив мир, испив глотком свободу,
взмах и взлет - лети куда угодно...
не метая бисер понапрасну,
крыльями со взмахом, без опаски.
Загребай простор, он весь... весь твой,
вот то небо в высях, с бородой,
прыгай шут, прошелуши покой,
размети все шапки гор, потея,
то ли лестницу до звезд - мы ж грамотеи...
разгонись и в высь - не пожалеешь,
шипче к ночи, блудом воспарит,
человечий облик позабыв...
Вот он бес - трудна дорога,
шепчут плуты: " Старче нету Бога!",
с каблука на голенище прыг,
ищут, топчут, рыщут...
Эх, старик...
Ворон перья распушил, крылом застукал,
всю округу зовом прокугукал...
Ночь стервоза разливалася в края,
заметала ветром пышны подола,
вязы рыхлые листвою развалились,
то как в судный день земля зашевелилась,
расползались седокурые протоки,
оловянную луну - куму за боки,
затянули, заманили за лучи...
то ли неводом к осоке, в камыши,
вдоль обочин по ухабам до муравы,
в душу криком - в косяке летит журавль...
Седовласую водили по реке,
та в оглядку - а созвездья уж не те,
из ковша медведицы взахлеб
старче напоили, будь здоров.
Как бы черти пили - обплевались тиной,
по мирским дорогам заплутав скотиной...
то ль из поднебесья хмурым взглядом,
торопились облака заблудшим стадом,
налакались, к горизонту понеслись,
и луна вдогонку меж осоки - вниз...
Продолжение следует...