Ольга Михайловна разжигала дрова в камине и чувства Павла Лаврентьевича. Павел Лаврентьевич помогал ей по натуральному хозяйству. Столы ломились от явств и размеренных ударов топора Густаво. Готовились к балу и к битью... Часы пробили дыру в стене. Мыши облажились штукатуркой, некоторые матом, другие еще со вчера были напомажены. Петухи на задворках на всякий случай легли спать в мешки из-под маринада. Гости постепенно съезжались друг с другом, брали ипотеку, заводили детей и игрушечные пароходики. Впереди дома просматривалась из-за граненого стакана степь, сзади вид был более или менее.
Ольга Михайловна поглядывала на дыру в стене и понимала, что вселенная бесконечна. Павел Лаврентьевич бегал трусцой, никак не найдя своих подштанников.
- диндигидон!
Гости вошли в залу и вышли через кладовую. Ольга Михайловна вскружила в танце свою голову. Густаво топтался на месте заведующего библиотекой. Гости шибко быстро пьянели твоей любовью. Павел Лаврентьевич поспешил убраться портвейном.
Огонь весело потрескивал в камине бокалы для вина. Приглашенный дирижёр возомнил себя устрицей. Оркестр кашлял на манер Рахманинова.
Густаво заметил в себе перемены погоды. Он пришел сюда с топором, а уйдет с нижним бельем Натальи Сергевны. "Неравнозначно!" Густаво вернул Наталье Сергевне белье и честь и стал искать топор взглядом изнутри. Началась неразбериха алкоголя.
- вы слишком трезвы для танцев с ножами!
Ольга Михайловна подливала шампанское в фужеры и масла в огонь.
Густаво искренне захотел поблевать на заднем дворе. Павел Лаврентьевич разрешил откланяться.