Его звали Сергей Григорьевич Рябушкин. Это был, вроде бы, как человек, среднего телосложения, не урод, уроженец города Москвы, перебравшийся в сельскую местность, благодаря своим квартирам, которые успешно сдавал, на то и жил. Лет ему было мало, около 50, но он давно мечтал завести кур. Во-первых, думал он, куры – это всегда хорошо, так как если их много, то можно их ощипать и сделать пуховую подушку с запахом любимых кур. У него был адаптация и непротивление курице, как женщине. Далее, если вдруг голодно, то одну из кур можно обезглавить и сварить из нее бульон с яйцом из курицы. Петух у него обязательно был, но он ревновал его, к курам. Петуха звали «Митяй» - это прозвище само прилипло к нему, так как он - Митяй, похоже, выпивал и был очень удалой такой крепыш, высокого росту, на длинных ногах, длинные пальцы были в "растопырку", как у «вора в законе», поэтому Сергей Григорьевич, обладая высоким интеллектуальным духом, побаивался Митяя, так как его внутренний мир, сознание и дух говорили ему:
- Вы же интеллигент, Сергей Григорьевич, а не швабра какая, к тому же родилися в столице Родины необъятной нашей, где кур не так много, гуляющих под присмотром Митяя, поэтому надо смириться с тем, что Митяй есть и куры есть. То есть «по-большевистски» - братские женщины, они же - братские куры. В таких размышлениях пребывая, он неожиданно для себя понял, что полюбил, странною великою, по его признаниям, любовью. Звали ее Мария Васильевна, а она его звала, не иначе, как Сергей Григорьевич. Старше его она была лет этак на 20, но, видимо в молодости была простодушной дурой и тем и жила, что любила всех, кто подходил ей по росту и длине рук. Любовей у ней было много, она не знала сколько, так как пальцев на ногах и руках, столько не было и потому сбившись со счета решила, что это первая ее Любовь – Сергей Григорьевич.
И зажили они по купечески, куры несли яйца, петух Митяй занимался своим делом, помогая курам выносить яйца для жарки, варки и подарков соседям. Начался такой, вроде как, рай. Куры неслись в деревне под подобострастным названием «Яичкино», а дом все больше и больше наполнялся пухом и мороженными куриными потрохами, на зиму, когда задумавшись у окошка, Сергей Григорьевич, мечтательно созерцая красивую летом, местность, оздоравливающую глаз, думал, что вот зимой будет есть хотется, так он в морозилку глянь, а там потроха его любимых кур. Странно это выглядело, ведь он любил и кур и Марью Васильевну, однако ее потроха не были в морозилке, почему-то подумал он. Все было ладно, Марья Васильевна Кокошкина, была женщиной бодрой, однако, изредка, позволяющая себе употреблять спиртное, приготовленное ей же, то могла быть наливка, а то и самогон, самодельно сваренный ею в трех кастрюлях, после того, как хлебная бражка, трехнедельной выдержки вскипала и капала в маленькую кастрюлю чистейшим самогоном, «перваком», от которого дух захватывало у ней, а Митяй, понимая, в чем дело, бодро направлялся к Марье Васильевне за своей капелькой, ну чтоб усладить сердце, разодранное множеством кур на части. Души у Митяя не было, так думал своим крошечным мозгом, Митяй, так как куры всю его душу истрепали и она ушла к ним навсегда.
Однажды, был день рождения у Сергея Григорьевича, ну так Марья Васильевна и постаралась, поубивала пару кур, так что бегали они по двору без головы час битый, а поймать было сложно, так как куры без головы итак, а если вовсе отнять головы, то глаз у них нет и бегут, куда попадя. Набегавшись с ними по двору, Марья Васильевна сопрела, как булочка на дрожжах, в печи, ей казалось, что она мастер спорта по бегу, участвует в параолимпийских играх, так как куры без головы, а ее возраст позволял ей быть инвалидом и быть признанным чемпионом для медалей и славы, которую, конечно она подарит своей первой любви, - Сергею Григорьевичу, которого так и звала – Сергей Григорьевич… Так вот задумавшись и не приготовив ничего не стол, она решила взопревшая от бегу, хвтатануть первачка, раз другой, под соленый огурчик и не помня себя от радости победы над безголовыми курами, раздевшись донага, залезла на стол, предварительно включив ее любимую песню, стала голой на столе танцевать и петь караоку, то есть дублировать, произносимое изрыгаемым устройством музыкальное ревю:
«виновата ли я, виновата ли я,
Виновата ли я, что люблю?
Виновата ли я, что мой голос дрожал,
Когда пела я песню ему? »
«целовал-миловал, целовал-миловал,
Говорил, что я буду его,
А я верила все и как роза цвела,
Потому что любила его».
«ой, ты, мама моя, ой, ты, мама моя,
Отпусти ты меня погулять!
Ночью звёзды горят, ночью ласки дарят,
Ночью все о любви говорят».
«виновата сама, виновата во всем,
Ещё хочешь себя оправдать!
Так зачем же, зачем в эту лунную ночь
Позволяла себя целовать!?»
«виновата ли я, виновата ли я,
Виновата ли я, что люблю?
Виновата ли я, что мой голос дрожал,
Когда пела я песню ему? »
А в это время, побрившийся и отутюженный костюмом, в честь своего Дня Рождения, Сергей Григорьевич,забрел в калитку своего дома. Поначалу, он подумал, что случайно попал в одно из казино «Антлантик-Сити», картину портил возраст Марьи Васильевны, ведь ей было уже 70. Танец слился с песней и потек рекою по столу…. Был теплый майский вечер, Сергей Григорьевич, «вернувшись из Атлантик-Сити», взял грабли, потом отложил их, взяв вилы, потом отложил и вилы, взял метлу и погнал Марью Васильевну в курятник, а Митяй, видя такое дело, от стыда, покраснел и засунув свою грошовую голову в крыло, якобы заснул. Так и пробыла до утра, Марья Васильевна, Митя и куры в курятнике, заботливо закрытом Сергеем Григорьевичем, на замок, да еще итак, чтобы невозможно было открыть, подпер лопатой дверь.
Утром, одевшись и дрожа, выпив на дорогу первачка, Марья Васильевна отправилась в путь, ведший ее к новой, неизведанной любви.
Спустя время, пригорюнившийся Сергей Григорьевич, с куриными потрохами в морозилке, перестал видеть кур, а Митяй его раздражал, так как у Митяя не было души и он не мог понять, как же тяжело было Сергею Григорьевичу, и продолжал помогать курам нести яйца.
Неожиданно к ним в «Яичкино» приехала погостить девушка, которую звали по странному совпадению Марина Кукушкина. Марина представляла из себя такое большое существо, почти двухметрового росту, статная, с большими ногами и такими же руками, большими глазами, похожими на куриные яйца и такими же ушами, волосами, похожими на перья. Сергей Григорьевич тут же влюбился, младше она была его тоже на 20 лет, он подумал, что это знак Божий, та была старше на 20, эта младше на 20, итого 40, 40 - хорошее число, подумал он, ровное. Любил он ее интеллигентно даря цветы, которые она не замечала, потом дарил разного роду, духи, кормил и поил ее куриным бульоном или жаренным омлетом. Марине понравился Сергей Григорьевич, омлет, куры и бульон и она сказала словами «Эллочки Людоедочки» из 12-и стульев Ильфа и Петрова: - Подходит. Далее, кроме мата, Сергей Григорьевич, других слов не слышал или молчание или мат. Но он так был влюблен, что рассказал об этом всему Яичкино, и все люди, жившие в том замечательно живописном месте знали: «Марина + Сергей Григорьевич = Любовь и Мат.» Это не была шахматная партия и Сергей Григорьевич не был Остапом Бендером, все дело в том, что кроме мата, Марина не знала других слов. Митяй был рад, так как не отличал мата от других звуков, издаваемых человеком, тем более Митяй перестал пить, так как Марина не давала.
2014 07 22
SCHN