Итак, опять в две дырочки сопеть,
Копить взрывную ярость в нервных клетках,
И клясть судьбу на русском языке,
На всех его сладчайших диалектах.
Была зима. Расшатанный вагон,
Промерзший насквозь, заходился в крике.
Шли на Восток и каждый перегон
Астматик-поезд брал с натужным хрипом.
Катилось время в прорву, в никуда,
В топь полудремы, не дающей отдых.
Тянулась ночь, бугрился нарост льда
На тамбурных гремящих переходах.
Колесных пар визгливый, мерный гул
Выстукивал одно: - Ты болен, болен…
До ломоты, до онеменья губ
Сквозь ткань одежды пробирался холод.
И, наконец, затоптанный перрон,
Ангар вокзала гулкий, стооконный.
Лежалый общепитовский пирог
И чай спитой в буфете станционном.
Круговорот раздоров и лукавств
Нелепой событийной карусели;
Тот поезд, девяностые, Луганск
Полузабылись, в памяти осели,
Казалось навсегда, но вышел срок,
Вновь наши скорби вписываем в святцы.
Ни от сумы, ни от больших тревог,
Как ни печально, поздно зарекаться.
Горит Луганск, взаправду, не в кино,
Разодраны истории страницы.
На картах стран, размеченных давно,
Ползут и растворяются границы.
Глаза прикрою, /Боже , борони…/,
Льет тусклый свет кошачий глаз плафона.
В обратный рейс, в безумие войны
Отходит поезд- призрак от платформы.
Мы – пассажиры! Рельсовая сталь
Прогнулась, оголив разрыва грани…
И некому остановить состав,
В отчаянье рванув рычаг стоп-крана.
.