Зелёные ёлки, жирные ежи, суховеи и солнцепёк в шею,
В этих тропиках пересушенных, пережженных, зимой угробленных только ластится.
Что моя нежность и щедрость моя тебе? - уголёк и щебень
Среди орхидей и гибискусовых кустов твоего оазиса.
Мне море всегда дышало в спину, но, раз в спину, значит, я убегала
От него в свои какие-то несуразные и горячие города.
Я искала, как мёртвый викинг, пусть не валькирию, но вальгаллу,
А меня доктора за ручку брали, урчали, что не туда.
Со мной говорил красивый и низкий голос, прямо как у бога.
Он говорил хорошо и правильно, но как-то не так дышал.
Я ему: вы умираете? Что вы хрипните? Он мне: нет, в ад так далека дорога,
Мерзавцы обычно стойкие, вот и ты стой на тропинке, свой не сбавляя шаг.
Оказалось, не только пророки, но порочные бывают с баритоном и бородой.
О, Моисей один был и сколько он фараонш унизил, сколько пустынь пробрёл...
Вот и твои пальмы, такой трофей, украсят мой грустный, запутанный коридор,
И ты, в честь меня украсишь дороги щебнем, ванды счернив углём.