1.
Пока, будто заброшенное поле,
Пространство зарастает сорняком,
Не помня ни о чем и ни о ком,
И кровь не высохла на скользком сколе,
Еще не поздно в зеркало всмотреться,
Получится – увидеть в нем себя,
Стыдясь, жалея, радуясь, скорбя.
Но век не плащ – нельзя переодеться.
Пространство – кокон, маг метаморфозы:
То куколка, то бабочка, то червь,
И цепи превращений – а зачем?
Сжимаю яро то шипы, то розы.
Оглядываюсь – в омут с головой.
Не заросло прошедшее травой.
2.
Не заросло прошедшее травой.
Глаза у будущего – на затылке,
Чтоб пятясь двигаться вперед с ухмылкой,
Следы все заметая за собой.
Старается! Но все напрасно – след
От каждого события в грядущем.
Гадать не нужно на кофейной гуще –
Он сам проявится сквозь толщу лет.
На бабочку наступишь – и опять
Вселенная становится иною.
Но время все покроет пеленою,
Таких пустот мильоны – не узнать.
И чтоб понять, ч т о числится за мной,
Я свиток разворачиваю свой.
3.
Я свиток разворачиваю свой.
Таких же с виду свитков рядом – горы.
Их поглотят забвения просторы,
А им бы – долголетие секвой.
О, сколько в каждом счастья и расплат,
И страха потерять все что имеешь!
Да, перемелется. Но сам и мелешь.
Горька мука. Никто не виноват.
Его Величество Самообман –
Услужливый, но глупый утешитель.
И мой венок – не долговечный житель,
А круг спасательный, бальзам от ран
(Венок плетется сам, помимо воли), –
Чтобы не спятить от тоски и боли.
4.
Чтобы не спятить от тоски и боли,
От бед (лишь вспомнишь – жилы на разрыв), –
Перебираю щедрые дары,
Что мне даны в неласковой юдоли.
В сокровищницу захожу с опаской
(Не сглазить бы – достаточно утрат).
Порадуюсь – и сразу же назад,
Поститься снова, словно перед Пасхой.
За окнами то ведро, то ненастье,
И в череде нелепой суеты,
Невзгод, с которыми давно на ты,
Откуда-то вдруг ощущенье счастья.
Мне непонятны игры светотени
На щедро мне отмеренной шагрени.
5.
На щедро мне отмеренной шагрени
Веселый зайчик солнечный живет,
И зимний праздник свой – солнцеворот –
Он свято чтит как день светотворенья.
Мы оба с ним язычники и рады
Лучу любому – от любой звезды,
А в темень нам не нужен поводырь
И где светлей – подсказывать не надо.
И если вижу я, проснувшись утром:
Посланник Солнца на моей стене, –
То принимаю эту весть извне
Как знак того, что мир устроен мудро.
На всем, что в нем надолго и всерьез,
Заметны отсветы далеких звезд.
6.
Заметны отсветы далеких звезд
На всем живом и неживом в природе –
От урожая в чьем-то огороде
До черных меток на стволах берез.
Не знаю, потечет ли вверх река,
Наступит ли за ночью синий вечер,
Пойдет ли вспять, своим шагам навстречу,
Паломник, что бредет издалека,–
Но ведаю, что каждую судьбу
Свой золотистый луч сопровождает,
Рассеивает тени и не тает,
Когда беда швыряет свой гарпун.
В мою судьбу немало луч принес
Богатств несметных, красок, звуков, грез.
7.
Богатств несметных, красок, звуков, грез
Возможно ль ухитриться не заметить
И жить на мир в обиде? Солнце светит
Не в норах, а сквозь крылышки стрекоз.
И все же луч нельзя не ощутить –
В нем легкость, озорство, кураж, свобода!
В грозу – нет лучшего громоотвода,
Упал – поможет встать и вновь идти.
Когда туман, и марево, и хмарь,
Он золотую нить протянет к свету,
А мы не видим и петляем где-то,
Наивно уповая на фонарь.
И путь – пунктиром недоразумений,
Нередких, но спасительных сомнений.
8.
Нередких, но спасительных сомнений
Не избежать в полночные часы,
А утром, когда капельку росы
Целует луч, рождается решенье.
И тает, растворяется тревога,
Как будто рядом Моцарт прозвучал,
Иль строки Пушкина – начало всех начал,
Иль взгляд упал на полотно Ван Гога.
В такой момент не верится, что где-то
Есть кроме света сумрачная мгла,
Но день прошел, на землю тень легла,
И вновь звучат вопросы без ответа.
И вновь «бессонница второй ступени» –
Пришла пора пространных размышлений.
9.
Пришла пора пространных размышлений.
О чем они? – ну, скажем, о словах.
Их мир безмерен, без него мы прах,
Фантом Вселенной, след от сновидений.
Есть темные слова, как чрево грота,
Но есть иные – светятся для всех,
И запах врозь – сандал, мускат-орех,
А то пахнет вдруг похотью и потом.
Теснятся краски, ароматы, смыслы,
Слов множество, язык Земли – один.
Но он непознаваем до седин:
Гортанно-горклый, шелестяще-кислый…
Не перепробовать за тыщу поколений.
А может, это просто признак лени.
10.
А может, это просто признак лени –
С утра себе наметив ладный план,
День посвятить совсем иным делам
И плыть, вполне доверившись теченью.
А вечером, себя не укоряя,
Оглядываться – горы день вместил!
И радость, что взойти хватило сил,
А значит, далеко еще до края.
За ним темно, а здесь так много света!
Доверчиво на собственную тень
Смотрю – она как пропуск в новый день,
И я благодарю ее за это.
Иду домой (и луч исчез мой – вдруг).
И утомителен процесс, и туг.
11.
И утомителен процесс, и туг.
Когда встречаешь чье-то «супер-эго»
(Издалека – вершина с шапкой снега), –
Смущение – хронический недуг.
«Высокое прожитие» – мой храм,
Я в нем равна себе. Здесь нет соседей,
Простор – езжай хоть на велосипеде!
Нет потолка, взлетай к другим мирам.
Вселенная звучит, что твой оркестр,
Поет, смеется, в гости зазывает,
А иногда грустит – и так бывает.
Я утешаю – посмотри окрест,
Вокруг то пир, то море слез горючих.
Забавен мир. Попасть сюда – лишь случай.
12.
Забавен мир. Попасть сюда – лишь случай.
Мой лучик золотистый в первый миг
Был тоньше паутинки, но проник
Сквозь толщу зла, что корчилось в падучей.
Над Киевом тогда всходило солнце
И протянуло тут же руку-луч
Над склонами грозящих селем круч,
Над садом с домом о восьми оконцах
И над оврагом (позже – Бабьим Яром –
Вот место где для Храма на Крови!),
Над домом скорби (вскоре увезли
Всех «унтерменшей» – немощных и старых).
В истории чернее есть ли тучи?
Мне кажется подчас: не быть – не лучше ль?
13.
Мне кажется подчас: не быть – не лучше ль?
Покоя нет. Неутолима боль.
И ля-диез, конечно, – си-бемоль.
В лохмотьях Правда. Ложь – благополучней.
Мир расползается – гнилая ветошь.
Его спасти не может красота.
Великое Ничто. И пустота.
На «снимках бытия» бессильна ретушь.
А тут еще Отечество двоится,
Отцовских прав лишиться норовит,
Не понимает, что разрыв болит,
Какую б ленту ни продел в петлицу.
Чтоб не вступать в нечестную игру,
Вокруг себя вычерчиваю круг.
14.
Вокруг себя вычерчиваю круг –
Не кистью, мастихином иль углем,
И не пером, – а золотым лучом,
И так всю жизнь не покладая рук.
Мой круг – спаситель, сторож, оберег –
Безмерен, безначален, бесконечен
И в этом сходен с Богом – значит, вечен
И времени ему не страшен бег.
Все долгие полынные года
Он был со мною каждое мгновенье –
И в сумерки, и даже при затменье
Знак подавал, что тьма не навсегда,
Но там, где должен луч возникнуть вскоре,
Пока – подобно брошенному полю.
15.
Пока – подобно брошенному полю,
Не заросло прошедшее травой,
Я свиток разворачиваю свой,
Чтобы не спятить от тоски и боли.
На щедро мне отмеренной шагрени
Заметны отсветы далеких звезд,
Богатств несметных, красок, звуков, грез,
Нередких, но спасительных сомнений.
Пришла пора пространных размышлений
(А может, это просто признак лени) –
И томителен процесс, и туг.
Забавен мир. Попасть сюда – лишь случай.
Мне кажется подчас: не быть – не лучше ль?
Вокруг себя вычерчиваю круг.