«...Я пригласить хочу
На танец Вас.
И только Вас.
И не случайно
Этот танец вальс...»
«...Ах, Арлекино, Арлекино,
Нужно быть смешным для всех...»
Начало июля, жара невыносимая. Во всех купе двери открыты настежь. Окна в вагоне тоже.
Белые занавески на окнах колышатся в такт музыке: «Я пригласить хочу на танец Вас...»
В окна заносит запахи цветущего рапса, тепловозного дыма. «Я пригласить хочу на танец Вас...»
Поезд замедляет ход.
- Что за станция?
- Иловайск.
Шипят тормоза. Периодичный перестук колес сменяет тишина. И крики с перрона:
- Вяленая рыба...
- Молодая картошечка с укропом...
- Горячие пирожки...
- Горячая кукуруза...
Сколько раз я проезжал по этому маршруту: Иловайск, Макеевка, Горловка, Харьков...
С раннего детства под перестук колес я слышал знакомые названия, простые, практичные фразы, звучащие мягко и добро, по-южному. Всё это было родным и знакомым, как и название: Украина...
Обучаясь в институте, я уже почти не ездил поездами, в основном, летал — и быстрее, и, с учётом студенческой скидки, ненамного дороже, чем поездом.
...Но жизнь снова и снова сводила с Украиной... Красный Луч, Ворошиловград... Первая жена родом оттуда.
Аккуратные чистые улицы, зажиточные по советским временам люди — шахтеры тогда были почти элитой. Тенистые ставки, торт «Шахтерский» - по сути, кусок шоколада размером с булку хлеба «Дарницкий»...
- Это эклеры?
- Шо за эклеры? Та не, цэ просты пирожны...
Когда я был там в последний раз? Кажется, когда моей старшей дочери «стукнуло» полтора года... Радушные, гостеприимные люди. И одна на всех Родина — СССР...
А потом я видел другую Украину. Тысяча девятьсот девяносто шестой. Наш ансамбль возвращается поездом из Питера. Тоже июль. Такая же, как 25 лет назад, жара. Ночь. Билетный дефицит — весь ансамбль на боковых местах. Почти все угомонились — вторые сутки в пути... За столом самые стойкие. Остановка. Украинско-российская граница. Дико как-то: сидим по местам, наряд пограничников пошёл по вагону.
- Здесь большой ансамбль едет, на боковых местах все наши...
- Разберёмся...
Такая уж у них служба — у пограничников — всё проверять, ничего не принимая на веру. Наряд движется по проходу, сверяя фото в документах с личностями предъявителей.
В нашем ансамбле был очень талантливый парень, мулат — мама русская, отец африканец. Миша — это его имя — к тому времени уже мирно растянулся на своей второй полке и тихонько посапывал. Пограничник, поравнявшись с ним, злорадно ухмыльнулся:
- Этот тоже ваш?
- Прахов Михаил Васильевич, русский, - Миша приподнялся на полке, протягивая пограничнику паспорт. У погранца отвисла челюсть. После минутного замешательства, сопровождавшегося изучением документа, он выдавил из себя:
- Точно, русский... Перевелись русские...
На днях, стоя в пробке, разглядывая июльские тучи, слушая очередной выпуск новостей, вдруг ловлю себя на мысли, что всё это не в моём мире происходит:
«...Системами залпового огня обстреляны Николаевка, Константиновка... Погибло двадцать военнослужащих Вооружённых сил Украины... Сбиты два штурмовика СУ-25...»
Что за бред? Где я? Почему советские самолёты бомбят населённые пункты на Украине?
Почему русские воюют с украинцами? Когда я перескочил в эту фантасмагорическую параллельную реальность?
Может, когда заблудился в лесу под Озёрском, после того, как исчезла, словно растворилась, неизвестно откуда взявшаяся собачонка, сопровождавшая нас с товарищем во время похода за ягодами? Может, именно тогда всё началось? Когда мы, уже потеряв веру в то, что успеем к последнему автобусу, обрадовались, услышав шум мотора, и пошли на звук? А вышли не на дорогу, а к колючей проволоке советско-польской границы?
А может, ещё раньше, когда летом 1985-го, возвращаясь из стройотряда в Коми АССР, решив пополнить запасы закончившейся «воркутинки» - препротивнейшего напитка крепостью 40 градусов разлива Воркутинского ЛВЗ — купили у проводника 3 бутылки по 15 рублей: оказалось, что теперь в СССР борьба с алкоголем и алкоголиками. А после мы стояли в тамбуре, открыв дверь, курили, вдыхая с дымом миазмы Череповецкого металлургического комбината. Может, тогда?
Впервые я своей шкурой почувствовал, что трещит по швам всё то, к чему я привык с детства, когда в 90-м году по Калининградской области потянулись военные обозы, а на всех перекрёстках стояли танки, БТРы, пушки, повёрнутые в сторону Литвы и Польши...
А потом как лавина покатилась: ГКЧП, развал СССР, 1993-й... Ваучеры, колбаса и мука вместо зарплаты...
Мир и жизнь изменились настолько, что в страшном сне нельзя было представить такого.
Человек ко всему привыкает: кто не упал совсем, кто выжил — втянулись. Точнее, приспособились. Это совсем юным, родившимся уже в новой реальности, всё казалось обыденным и логичным. Но тем, кто был родом «оттуда» так и не удалось до конца свыкнуться с новым положением дел. Они именно приспособились.
Жизнь вроде бы наладилась, как-то выровнялась. Хотя всем, мало-мальски задумывавшимся о происходящем, было ясно, что долго так продолжатся не может. И не будет.
Пришёл 2008-й. В прессе, СМИ вовсю поползла информация о грандиозном экономическом кризисе, охватившем Запад. Отголоски доходили и до нас, но пока не явные, не рушащие основы средних и мелких бизнесов. За прошедшие почти два десятилетия мы привыкли к локальным конфликтам: Чечня, Абхазия, Приднестровье... И вдруг, в день открытия Олимпиады, настоящая война. И с кем? С Грузией! А как же «Отец солдата», «Мимино», Басилашвили, Руставели?..
И опять перемогли, перетерпели, пережили... Качели... Бесконечные, непрерывные качели...
Вверх — вниз... Вверх — вниз...
«...Я пригласить хочу на танец вас...»
Иловайск, Горловка, Макеевка, Константиновка, Донецк...
Сидя в машине, я вдруг подумал, что в этой параллельной реальности, в которой все мы (или только я, а все остальные — отсюда?) оказались, перемешались прошлое и будущее.
И в 2014-й вдруг как-то просочился 1942-й. Или 1943-й? Интересно, а в этой реальности существует 1945-й? Наш 45-й, когда мы дошли до самого фашисткого логова... Жаль, не пошли дальше на Запад... Когда же эта, гадюкой вползшая в наш мир, параллельность подмяла под себя светлую мечту, к которой мы шли через кровь, пот и слёзы? Ведь пару-тройку сильных личностей-идеалистов туда, в шестидесятые — семидесятые — глядишь, многое из того красивого и достойного, о чём писал в своих фантастических романах Ефремов, уже воплотилось бы в реальность...
Кто, как, почему, зачем? Чья адская игра, чья, нечеловеческая по своей сути, задумка? Что за дьявольский гешефт? Почему кому-то можно всё: за тысячи километров от их берегов, на других континентах? И почему мы вынуждены смиренно внимать, заглядывать в рот, извиняться, кивать, слушать и соглашаться?
« … Я пригласить хочу на танец вас»... Макеевка, Горловка, Константиновка, Иловайск...
Параллельная реальность... Позор, унижение, хаос...