А у первого сына глаза были синие, как река.
Унесла речка синяя первого сына от берега.
Да кабы знать, куда на заре его проводила.
А Динка знала – в своей конуре всё выла да выла.
Холодно, дико – да не вернёшь, чтоб всё иначе.
Не вой, Динка – не переревёшь, не переплачешь.
А второго сына обнимала сильно, смотрела на солнце.
Довела до ворот, а ветер ревёт, никак не уймётся.
Не отнять рук от рук на большом ветру, что-то ноет сердце.
А ветер выходит на прежний круг, вращается мельница.
Что с ветром спорить – утихнет вскоре, гуляет, где хочет.
Не его доля, не его горе – то мой сыночек
На чужой войне, на чужой стороне затих и остался.
Было, да погасло.
Фотография на стене.
Его тень у окна.
Динка, что ж ты не воешь, его больше нет, нет его у нас.
А третий-то, Алёшенька,
улыбается солнышком, на стол роняет крошки.
Птички – гули-гули, все давно проснулись, день какой хороший –
гулять пойдем, Алёша.
Мамка юбку надевает, платок надевает, как счастья много.
Какой нынче праздник – да кто ж его знает, что там у Бога.
Не гаснет свечка, поёт сердечко, светло пока ещё.
Скрипит крылечко, пойдём вдоль речки, свернём на кладбище.
Мамка у Алёши хороша-хороша,
и сам Алёша синеглаз и пригож,
на мамку похож, на братьев похож,
идут не спеша.
А что Алёша знает? Да всё Алёша знает, всему-то рад – а что ещё?..
Мамка идёт, коляску толкает - Алёша, видишь, как хорошо?
Коляска затормозила на кочке, но мамка справится.
Пошёл сыночку двадцатый годочек – сидит, улыбается.
А счастья-то вон сколько на свете – лёгкое пёрышко.
Алёша кивает, глаза прикрывает – спи, моё солнышко.
Никому не отдам – ни волне, ни войне, ни другой печали.
Сама уложу, сама покачаю.
Смотрит мамка глазами ясными с тихой заботою.
А где оно, счастье? Да вот оно, счастье, ну вот оно, вот оно.