Если смотреть сквозь себя на мир, как сквозь окно, если слушать окрестное через собственные уши, как будто врач слушает монотонно бьющееся сердце пространства, нацепив фонэндоскоп, то постепенно все успокаивается. И становится в общем ясно, что нет существенных перемен. Что все эти сочетания мелких структур на плоскости глаза преходящи и незначительны. И все эти события - точно узоры обоев, которые переклеивают время от времени ангелы-режиссеры. Или кто-то другой.
Но вот входит женщина и наслаивает на твою реальность иные звуки и краски. И если еще недавно реальность была тихим белым холстом, на котором бледнело небо и щербатые камни хранили покой пустыни, то уже через-минуту другую вспыхивают протуберанцы, грохочут составы бесчисленных поездов, входят мужья со своими проблемами, дети с болезнями, коты и собаки с неутихающим аппетитом, улитка ползет по аквариуму, шевеля антеннами, старики умирают и плачут об одиночестве и напрасно растраченной жизни. Цветок начинает чахнуть от жажды и просит пить. Мужья проявляют черствость и тупоумие, дети своевольничают и растут. Возникают взаимные обиды и недоразумения. И ты становишься одним из множества персонажей этой пьесы с известным финалом. Цыганским табором кочует вслед за женщиной целая жизнь, полная чувств и тряски плечами, и колокольчиков, и перебора гитарных струн, и дроби напористых каблучков, и вьющихся юбок... Ой нэ-нэ! Да ой нэ-нэ! Психоделика моя чернобровая!..
Затем она выходит, хлопнув дверью, и все затихает со временем. И снова смирные сумерки опускаются на пустыню, в которой если и есть коты, то они молчат, если что и растет, то самостоятельно, пить не просит и умирает без стонов и причитаний.
Какова же действительность? А действительность такова, что в ней жалость возможна, но ты ее не достоин.