- На бога? Зачетку покажи!
- Ну, смотрите…
Хмыкает, чешет нос – большой, как у всякого хорошего экзаменатора. Блин. Неужели не сдам… Сдам. Обязательно. Я готовился. Я хочу. Мне надо. Неужели…
Сдам.
- Так, экзамен на червя. Который «чистый, е@%чий, рассудительный, вечный»… Гм.. «отлично» . На тигра – «отл», на пиранью, на кролика… Да ты спортсмен-ударник! Думаешь, и этот экзамен на «отл» сдать?
Толстый палец экзаменатора водит по моей зачетке, и я ощущаю себя тонким, длинным червем, извивающимся под влажной землей вместе с приятелем-однокашником, Колькой Петренко – таким же червяком, как и я, разница была в восемь миллиметров роста, я был старше(на две недели), длиннее и опытнее… Было время младших классов, и мы вовсю наслаждались осенними дождями, пробовали на вкус чернозем и глину. Чернозем был лучше, особенно за одним сарайчиком, где годами гнили яблоки… Мы рыли лабиринты и играли в прятки, пока лопата какого-то недоумка не разрезала Кольку … Я помню вопли этого идиота с лопатой, прыгающего и давящего Кольку... Я помню ощущение провала в Бездну. Первой потери. Сейчас я вспомнил это мельком – палец ползет дальше, и я уже стал котом, большим, полосатым, игручим котенком, - и все же мало кто осмеливался попадать в мои когти для невинных игр… Еще секунда… я почувствовал себя хищной рыбешкой в теплой воде. И голод. И приближение пищи. Живой и вкусной…
- А потом что собираешься? Красный диплом – билет в аспирантуру? Или ты туда? «Чудным елейным любвеобильным обормотом» и так далее?
Палец показывает замысловатую фигуру, почти одновременно показывая в пол и на потолок, попеременно тыкаясь в стены и диагонали. Киваю, стараясь выглядеть уверенно. Кажется, получается не очень. Кажется, полтора часа тренировки перед зеркалом слишком мало. Надо было три… или четыре, для верности.
- Не страшно туда? Это ведь даже не здесь, на экзамене – впрочем, ты еще и экзамен не сдал! Хотя… Удачи тебе – Богом…
Удачи!
Богом.
Ощущения сплющивались и исчезали, измерения отваливались одно за другим, цвета и звуки пропадали, время остановилось. Я оказался в пустоте. Висящей точкой. Ничтожно малой. Падающей из одной пустой ладони в другую. Бесконечное падение в невидимую Бездну. Еще одно падение. Еще. И ладони Бездны обняли меня…
И я стал – всем.
Каково это – быть миром? А быть - богом?
Я попробовал прислушаться – что я чувствую? Разнообразие пульсов – от мерцающих звезд и проносящихся комет до планетотрясений в разных уголках моей огромной всемирной Божественной сущности… Разнообразие движений – соки растений, кровь позвоночных, реки планет, хоровод звезд… Огромный, бесконечный покой. Слепящая тьма и кромешный свет. Мгновение вечности и вечное мгновение. Как с этим жить? Как жить, чтобы быть ВсемСразу?
Где-то, может быть, в другой Галактике, скрипит стул. Голос Вселенной, доносящийся отовсюду:
- Перестань задавать дурацкие вопросы! Чувствуй! Ощущай! А будешь болтать на экзамене – выгоню!
Я знаю этот голос. Кажется, я даже помню лицо. Нос помню точно. Он его, небось, и сейчас чешет… И улыбается. Но это неважно. Потому что…
Я ЧУВСТВУЮ.
Да.
Ветра МОИХ планет щекочут МОИ листья, МОЙ прибой лижет МОЙ песок, а МОИ мамонты, трубя, выходят на поиски свежей пищи… МОИ соловьи поют в МОИХ лесах – нет, это Я пою, и Я шевелю листьями от удовольствия, и Я-солнце поднимаюсь над собой – морем…
Я стал – всем, и я был – всё. И это было, кажется, хорошо…
За пару мгновений я почувствовал – сейчас в одной точке МЕНЯ будет плохо. И я направил туда СВОЕ БОЖЕСТВЕННОЕ ВНИМАНИЕ. И теперь:
Я стремительно уменьшался, вжимаясь в каплю, в молекулу; становясь мыслью, становясь смыслом, единицей воли …
Наблюдателем.
Мир обернулся вокруг меня сверкающей чешуей. Ладони Бездны скользнули по моим вискам.
Тишина.
Темнота.
Я вышла замуж за идиота.
Нет, не так.
Я, дура, вышла замуж за идиота, и теперь жду своего законного идиота в его законный день рожденья с работы. За накрытым столом. Намакияженная. На укладку на другой конец города ездила, блин. Платье по каталогу. Духи на заказ. Ха! Чулки-шпильки-бантики.
Дуууууууурааааааа…….Три часа прошло. Должен был прийти в восемь. Телефон не отвечает. Телевизор гонит всякую чушь. И скоро полночь, а этого Германа носит неизвестно где.
Кобелина.
Импотент подзаборный.
Седина ему в бороду.
Придет – убью!
Только пусть придет.
Спать. Спатьспатьспаать. Спи, кому говорят!
Не получается…
Шаги на лестнице. Витька?
Темнота.
Тишина.
Сверкающая чешуя делает один оборот вокруг меня.
Темнота.
У шефа сегодня день рождения.
Мне позарез нужно выпросить у него пару выходных. Он строгий, жуть. Но, кажется, все-таки сегодня есть шанс… И я его использую.
Тыкс. Боевой раскрас офисной амазонки ярче обычного. Он не устоит… Чем добивать будем – мини или макси? Или вот эту, с вырезом?.. Думай, подруга!
Темнота.
Еще один оборот чешуи. Полтора.
Сияние и блеск. Тысячи светящихся игл вокруг, летящих в меня.
В мишень.
Светка была сегодня сама прелесть.
Она всегда была мила – еще когда я принимал ее на работу, что-то бархатной лапкой царапнуло по сердцу, и я ощутил ветер весны у себя на щеке… Нет, ничего особенного. Девочки-секретарши – не моя слабость. Но… На неё было приятно посмотреть. И послушать. И… эх! В общем – смотрел. И слушал. Как дурак. А что было делать?
Мой день рожденья сегодня ознаменовался сюрпризом. Стандартные офисные посиделки за столом с закусками, откуда так удобно сбежать через час, были заменены на приглашенного тамаду, со списком тостов и подарков. Тамада читал по бумажке, рассказывал наизусть, шпарил анекдоты, командовал парадом, и я внезапно почувствовал себя совсем лишним. Меня поздравляли и одаривали, но эти поздравления и подарки с тем же энтузиазмом могли читать и дарить моему креслу. И не уйдешь – постоянно вызывают, как первоклассника к доске…
Потом вся контора пыталась петь «Happy birthday». Как и следовало ожидать, хора имени кого-нибудь приличного из них не получилось. Странно… но это на меня уже почти не подействовало. Я даже смог выдать одобрительное мычание, которое было засчитано за благодарность. Было неясно, то ли я привык к неприятностям, то ли уже начал действовать алкоголь. Потом я нашел более весомый аргумент: Светка. Она была неподалеку – и за это хор козлов автоматически был прощен.
А она сегодня была сама прелесть…
Потом были танцы.
Я не танцевал. Толпа колыхалась в такт шансонному дребезжанию. Чем-то это напоминало аквариум(«когда в него положили кипятильник и включили», - по-доброму закончилась случайно пришедшая мысль). А кипятильником в этом аквариуме была… была – Светка! Она зажигала так, как «дай Бог каждому» - и я, раз вдохнув, уже не мог выдохнуть.
(Домой!!! Ну как я могу уйти отсюда?..)
Ветер весны на щеке…
Медленный танец – и она оказалась рядом со мной. Мы стояли, покачиваясь, и мои ладони обнимали ее, тонкую и гибкую. Мыслей не было. Времени тоже. Бархатная лапка царапала сердце, кровь стучала в виски. Кажется, потом мы были в кабинете. Кажется, потом что-то было неправильно, и она убежала. Я говорил ей что-то. Кажется, целовал ей руку. А потом… Старый козёл! Иди домой, в свой сарайчик. И не мекай…
Девочкам козлы не нужны.
Идиотский день рожденья. Я идиот. Идиотский начальник идиотской конторы с идиотскими сотрудниками. Только в такой конторе я мог стать начальником. В приличный институт не приняли. В нормальную контору брали младшим лаборантом. А тут – вон, поди ж ты! Дослужился до начальника! Каззёл! Радуйся!
Подарки собирай!
Сынуля пару дней назад сказал, что женился. И ушел. «А свои советы, папаша, можешь оставить при себе, пригодятся!»
И Светка сегодня…
Домой. Я иду домой.
Кажется, у меня день рожденья. Да, Верунчик ждет, а я задержался… Балда…
Домой, домой!
Светка!
Домой.
Усталый муж возвращается с работы; побитый пес возвращается зализывать раны; заплаканный мальчик бежит к маме…
Домой.
- Зачем ты пришел?
Дверь на цепочке. Сухой голос, красные глаза горят. Оп-па! Кино про вампиров здесь снимать, а не встречу мужа. Был бы пульт – переключил бы канал. Нет, говорите?
(Вспышка тьмы, в которой – «Что я делаю? Что я говорю? Зачем??»)
Зачем? Глупый вопрос… Пытаюсь ровно стоять. Пытаюсь улыбнуться. Я пришел домой – и первый раз в жизни меня спрашивают, зачем. А – ЗАЧЕМ приходить домой?
- Верунь. Пусти. Пожалста! У меня все-таки день рождения…
Молчание. Тикают часы. Кажется, мы так стоим час.
- Пусти! Ве-ра! Пустиии.. – я толкаю дверь. Цепочка держит крепко, еще пара децибел, и соседи начнут выскакивать на ночной спектакль. Не хочу.
- Пусти.
- Нет.
Кажется, сюда приходить уже незачем.
А куда?
Стараюсь идти по ступенькам, не оступаясь. Господи, как же?
В памяти мелькали блики сегодняшнего вечера – оказывается, я все помнил! Довольную ухмылку Изольды Санны(стерва!), вломившейся в кабинет, когда я держал Светку за руку. . Толпа, напирающая из коридора. Заплаканная Светка…
Лицо сына: «Покедова, папаша!»
Нет, всё было не так.
Верка. Светка. Изольда, сука драная. Бабы-суки. Все. Куда ж мне горемычному подацца, с кем пободацца?
Тупик.
Я уперся в какой-то дом. Улица кончилась, дом стоял передо мной, почти как лист перед травой, и слегка поблескивал в темноте окнами – лунная ночь, все давно спят. Спать давно пора.
Куда мне идти?
Прямо передо мной оказалось окно. В нем отражался фонарь – и моя тень. Вот и все, что от меня осталось. Ночь рождения. Во как бывает.
Что теперь?
Ветер, взявшийся ниоткуда, осыпал меня пылью. «Из земли пришел», - точно.
Ударил дождь. Я промок в пять минут. А идти мне по-прежнему некуда. И даже скамейки за всю дорогу ни одной я не заметил.
Капля – Вера.
Капля – Светка.
Кап-кап – Изольда с напирающей толпой
Кап – сын хлопает дверью
Кап – Ирка сказала, что выходит за Ваську
Кап – не взяли в институт физкультуры
Кап – двойка по контрольной. Мальчишки в коридоре: «Голубой! Голубой! Мы не водимся с тобой!»
Кап – мама. Разбитая чашка. Мама! Я не хотел!
Кап
Кап. Я всегда был один. Я всегда один. Никому не нужен.
Кап. Попрошайка-неудачник. Я – попрошайка. Но больше я просить не буду. Да и некого просить. Ни о чем. И незачем.
Кап…
Дождь прошел так же быстро, как и начался. Налетевший следом ветер был горячим. От одежды и волос, кажется, шел пар. А ветер забирался в карманы, в подкладку, за воротник, играл с волосами, жарко шептал в уши…
Мне стало все равно. Я – игрушка дождя и ветра? Пусть!
Когда-то я любил свои игрушки…
Когда-то я любил.
Зачем – я? Зачем?
Ветер горячими пальцами коснулся висков. Скоро лето.
Сияние и блеск, переливающийся и струящийся жидким светом... Весь мир был у моих ног.
Тот забулдыга на темной улице был в ней. Я узнал его. Это он тогда Кольку… Гад. Я помнил всю жизнь. Я плакал во сне, я обещал добраться до тебя, сволочь! Я нашел тебя! Хорошо же ты мне попался! Дави тебя каблуком, руби лопатой, ешь палочками – все, что захочу…К черту этот дурацкий экзамен! Ты получишь все, что заслужил.
У меня нет глаз, чтобы плакать…
У меня нет рук, чтобы рубить тебя. Нет ног, чтобы давить тебя, нет рта, чтобы есть тебя. Все это ты будешь делать сам. С собой. Вот так.
Я вспомнил себя – сопливого мальчишку, размазывающего слезы по лицу. Мальчишка сейчас улыбался: «Так ему и надо!»
Я…
Я вспомнил себя – червяка. Слабого и беззащитного. Я вспомнил себя – тигра. Бесшабашного и легкого, одним прыжком перемахивающего пропасть, одним рыком пугающего весь лес. Пиранью. Постоянный голод и ненасытность. Кролика – страх и спешка жить…
Я. Вспомнил. Себя – Бога.
Так мне и надо?
Ладони Бездны взмахнули сверкающей чешуей…
Моя жизнь растекалась в стороны, как чай из разбитой чашки, убегала, пряталась под листьями, исчезала, и вместе с ней растекался, таял, исчезал и я.
Это не больно. Тебя стирают, как неправильную формулу с доски – мокрой тряпкой. А потом напишут – правильную.
А я… Просто ошибка.
Я – ошибка.
Да.
Дождь бил меня, хлестал мокрой ладонью по лицу. Ветер рвал одежду. Деревья угрожающе шумели. Зачем? Ошибку стереть легко – зачем вы так?
В моей жизни все было неправильно. Пусть ее не будет.
Я физически чувствовал себя – чешуйки мела на доске, вот рука взяла мокрую губку, капли капают на пол… Сейчас доска станет чистой.
Я последний раз вздохнул, посмотрел на этот мир, в котором я был таким лишним. И закрыл глаза.
НЕТ!
Я не хочу!
Я узнал вкус жизни. Это вкус капель дождя, стекающих по лицу, в последний ее миг. И слаще этих капель в моей жизни не было ничего.
А все-таки Светка сегодня была просто прелесть…
Перед закрытыми глазами завертелась карусель.
Вера. Ее лицо в окне роддома, когда я влез на третий этаж.
Моя стенка в кабинете – призы, дипломы, грамоты. Настоящие. Мои. И моей конторы.
Антошка, мой сын – пришел с первой зарплатой.
Дочь - Сашка, я катаю ее на спине, подпрыгиваю, и она визжит от восторга…
Красный диплом – пусть не институт физкультуры. Но физтех – он ведь тоже, ребята, вещь!
Мама… уткнулся ей в колени. Тепло. Хорошо. Мама…
Значит – я ошибался не всегда?
Ветер дохнул теплом.
Мир, который был таким неуютным и холодным, черная ночь, темный дом, закрывший мне дорогу, отражение фонаря в окне – все вокруг пошло трещинами. Мир распадался на тысячи частиц, как изображение в фасеточных глазах стрекозы. Частицы мира поворачивались и менялись местами, как в калейдоскопе. Картинка плыла перед глазами. Сползала, как старая чешуйчатая шкура змеи. Когда пришло время для новой кожи.
*
«Happy birthday» был фальшив – что поделаешь, моих сотрудников набирали, не проверяя, прошли они курс хорового пения в Гнесинке, или нет. Даже в церковный хор взяли бы не всех… Вкус дождя на языке оставался ощутим, даже несмотря на изрядное количество принятых градусов, а значит, я вполне мог ухмыльнуться гениальной Изольде Санне, придумавшей это гениальное выступление. Ха! Ухмыльнуться! Я запел древнеегипетским козлом так, что фальшь (и громкость) моей арии в двести раз покрывала фальшь хора в целом и всех хористов поштучно. Подмигнул Светке: «Знай наших!»
Где там у нас танцы?
Я потер ладони. Скоро уходить, но сначала немного попрыгать – капли дождя, казалось, стали вездесущими. Они тормошили, звали на подвиг, тащили на эстраду. И мне это нравилось.
Светка оказалась кстати – и мы зажгли это сонное аквариумное царство. О, латинос! О, мучача! О, Валериус Леонсио!
По тому, как она постоянно оказывалась неподалеку от меня, я легко сделал тактические, стратегические и даже дипломатические выводы. Капли дождя были кстати и здесь…
- Что тебе, Светка? – я сама благость и простодушие. А вот она: делает вдох, набирает дополнительную порцию наглости, её лицо заливается краской, и понимание влетает в мою голову, как футбольный мяч. Гол! "Она меня, оказывается, боится!...Дурочка..." - Удивление в единый миг сменяется веселой нежностью, заполняющей меня до краев. - "маленькая... смелая. Дурочка..."
- Выходные. Два. С послезавтра.
- Лентяйка!!! Так и быть, в честь сего дня – дарю.
- Спасибо!..
Смех или нежность, или всё вместе, переполняют мою глупую голову, заполняют меня и всё вокруг. Кажется, сегодня мир все-таки родился заново, вместе со мной. Мир, с днем рождения!.. Я желаю тебе счастья, собрат по соске и подгузникам!
Ага, сколько времени? Девять. Верунчик заждалась. Беру пару цветочных веников и под прощальные вопли и поцелуи – иду, иду, иду домой.
Ждет. Услышала Погасила свет. Держись, Петрович! Что нас всегда спасало?..
Твердый чеканный шаг Командора – ступени дрожат. Хозяин возвращается домой, когда хочет.
Дверь полуоткрыта. На цепочке. За дверью – фурия. Верунчик!
Тайным приемом израильских ниндзя – дернуть дверь и сбросить цепочку. Веник – куда веник?? Держи, дорогая! Хэппи бездей меня!
И скорей, пока не очнулась – на руки. В спальню. О, мучачос… Фурии – ммм… это…иногда так забавно.
Растрепанный кокон одежды опадает на пол… Кружево белья, кожа, нежнее любых лепестков... Ладони Бездны скользят, нежно и безжалостно снимая всё лишнее: призрачность меток возраста, накипь и ржавчину эмоций, суету мыслей, усталость и горечь, боль и иллюзию безысходности. Когда не остается ничего, кроме нас – мы открываем друг друга заново. Кажется, ничего уже не осталось. Вот… сейчас. Сейчас.
С закрытыми глазами видно лучше – как две точки, соединившись, становятся одной. Вспыхнув, точка превращается в светящийся шар, который растет, растет, растет – и рассыпается миллионами сверкающих звезд в небесной карусели. МЫ играем нашими кометами, перебрасывая их, как теннисные шарики, через Млечный Путь. Мы играем нашими волнами – пусть со стороны кто-то видит бурю! – наигравшись, МЫ будем нежны и кротки, и в пене нашего прибоя кто-то увидит новых Афродит… Шумят наши дожди, поднимаются наши солнца, наши соловьи поют для НАС в ночной тиши наших лесов. Все сердца Вселенной бьются сейчас в нашем сердце. Сердце Вселенной.
И это… хорошо.
*
Темнота.
Тишина.
- В целом справился. Мог бы лучше – не спорь, мог! Будь ты профи – это была бы четверка. Но для первого раза… ладно, не буду портить зачетку.
Я выжат как лимон. Голова (у меня есть моя голова!!) плывет в тумане. Я мог сделать лучше? Не спорить? Да пожалуйста, сейчас никакими усилиями я не смогу выдавить из себя ни звука… Зато теперь красный диплом – мой!
*
Что дальше?..
- Ты твердо решил? Точно? Уверен? В чесночно-еловые-ленивцы(etc) подашься?
- Решил. Но не в чесночные… Есть ведь и другие варианты, нам на первом курсе читали. Но все равно – волнительно. Честным единым любящим(etc) – волнительно. Очень. И очень хочется…А кстати – почему там одно «Л» - непонятно, что надо выбирать: «любящим» или «любимым»?
- Вот они, отличники!.. Учился-учился, а дваждыдвачетыре не знаешь? Ты бы еще ТАМ о таком спросил! Это ж одно и то же… Удачи!
Напутственный толчок крылом.
Долгое, бесконечное падение в ладонях Бездны.
Темнота.
Тишина.
Сверкающая чешуя мира мерцает, разлетается в черном небе весенней разноцветной каруселью. Одна искорка – ярче остальных, призывно подмигивает, пляшет перед глазами. Я лечу к ней. И она сливается со мной.
Звук.
Свет.
Осень, но солнце яркое, как летом. Я стою под яблоней – яблок уже нет, но след от запаха яблок, смешиваясь с дымком осенних костров, восхитителен. Я спрятался, потому что здесь, за сараем, есть клад. Я сам рисовал карту, и теперь пришел его откапывать. Что именно в нем будет, я не знаю, но все говорят, что клад – это хорошая штука. Я уже начал копать, - земля после вчерашнего дождя рыхлая и мягкая. Но сейчас мне не до клада… По моему новому сандалику ползет ужасное чудовище. Темно-розового цвета, длинное тело – дождевого червя. Ненавижу червей. Боюсь их до ужаса. Невыносимо. А этот – самый страшный. Холодок струится по спине, сковывая руки, ноги, горло, деревенеет язык. Я пропал. Сейчас он слопает меня, и исчезнет всё - этот сарай, песочница, детский сад, и весь мир.
Нет.
У меня есть оружие – лопатка для песка. Я спасусь.
Прицеливаюсь, не дыша – будет ли у меня второй шанс, неизвестно. Как завороженный, смотрю на червя. Он поднимает голову… или хвост? Он смотрит на меня? Или это Я смотрю на кого-то вверху, сжимающего в руке оружие? Или это… Я?.. Делаю невозможное – короткий вдох. Выдох. Смотрю на .. на червяка. Он сползает с сандалика… и ползет себе дальше.
Я жив.
И мир остается на своем месте. Только где-то далеко я слышу раскаты грома и шум дождя. Над головой светит солнце – но я чувствую капли дождя на своих губах. Прилетевший ниоткуда ветер пригладил ладошкой виски: "Вввссссё... хххоооррооооошшшшшшооооооо..."
- Витька! – ко мне бежит Колька, сосед. Мы вместе ходим в детский сад. У Кольки есть классный самосвал и большой конструктор. А у меня – железная дорога с вагонами и много книжек с картинками. Мы всегда играем вместе – и если что, я даю Кольке вести вагоны, а он разрешает покатать на самосвале нашего плюшевого медведя. – Что ты тут застрял?
- Червяк… вон, видишь?
- Витя, Коля! – это Светлана Игоревна, самая красивая воспитательница на свете и в нашем садике.
- Тут червяк – страшный!..Уполз уже. – Светлана Игоревна берет нас за руки и ведет в группу, смотреть мультики.
Я еще чувствую на языке вкус дождя. И он мне нравится.