Я не заснула до утра.
На йоту не забылась.
В стекло мансардного окна
всю ночь жар-птица билась.
Но хвост её при лунном свете
зловещим выглядел, пугал,
в клубок сплетались перья - плети,
и клюв кинжал напоминал.
Наутро ела крем-брюле,
снаружи выл февраль,
и кровь жар-птицы на стекле
засохла словом «жаль».
Прошли года. Вьюном обвит
мой дом. Вокруг темно.
Уже никто не постучит
в забитое окно.